майор слишком много знал про меня. Не буду же я ему объяснять, что беседы со второй личностью, которая оказалась поумнее доминанты, научила меня кое-чему и помимо книжек. Видимо, опыт Мэла получения тумаков за ум несвойственный возрасту передался и мне.
Майор продолжал говорить, а я всё обдумывал его слова, выхватывая на слуховой периферии часть информации и накладывая её на свои мысли. У меня, конечно, был выбор: или остаться наедине с подтвержденным ДРИ, или согласиться на предложенную майором работу. Если бы я выбрал первый вариант, то путь во взрослый внешний мир для меня был бы закрыт, и моя вселенная довольно долго ограничивалась бы какой-нибудь палатой с центром в виде больничной койки. Во втором варианте мне обещали модификацию, отсутствие дальнейших контактов с любыми врачами, кроме медиков военных лабораторий, «интересную работу и увлекательные путешествия». Я почему-то тогда подумал, что интересная работа на военных и обещанные им путешествия обязательно должны быть связаны с риском для жизни. И что мне оставалось выбрать? Что лучше: снова разглядывать узор на стене под действием укола, смазывающего ощущения реальности и сдвигающего тебя в пространстве, или попасть в новую, опасную, но яркую и сверхэмоциональную реальность? Или «если уж выражаться как можно проще» — сдохнуть от препаратов в палате или быть убитым на войне? Прочитанные мной книги, лозунги на плакатах и стенах, начитанные агитки из динамиков общественных громкоговорителей, всё это давало однозначную рекомендацию воевать как все. Как мои родители, которые, наверное, погибли на войне, как все другие родители остальных воспитанников детдома. Тем более с палатами и уколами я уже был знаком достаточно, до тошноты. Ещё и Мэл всё повторял «Я согласен, я согласен…», словно это его спрашивал майор.
Майор в общих чертах рассказал о предстоящей работе, а еще объяснил мне разницу между моно и бинарными людьми. С его слов причиной появления понятия «бинарная личность» было отнюдь не диссоциативное расстройство личности, описанное в учебниках по психологии и методичках по психиатрии. Корень этого разделения лежал намного дальше в истории общественных отношений. Оказывается, когда-то люди могли общаться через специальные коммуникационные каналы, называемые «социальные сети». Этот термин раньше мне встречался в книгах, я примерно представлял процесс взаимодействия людей в этих сетях, но так и не понял, как это было реализовано технически. Майор не стал вдаваться в подробности, а лишь объяснил так:
— Не заморачивайся сейчас нюансами, потом узнаешь больше, если захочешь. Суть, которую я пытаюсь тебе сейчас донести, в другом. Люди общались несколькими способами, но выделим два основных: лично и обезличено. Лично — это понятно как, когда все собеседники присутствуют в одном месте в одно время. А вот общение в этих коммуникациях заключалось в том, что никто не видел, кто с другой стороны экрана терминала.
— Это как? — всё еще не понимал я.
— Я говорю, не заморачивайся. Ну представь, что ты в своем детдоме с соседней комнатой записками обмениваешься и не видишь, кто на самом деле тебе пишет. Так вот, люди общались друг с другом не видя собеседников. Они начали представляться другими именами, использовать чужие лица, выдумывать прошлое, приписывать несуществующие качества, иметь иные привычки и так далее. Улавливаешь?
— Они использовали другие личности?
— Именно! Они создавали себе вторые личности в этих социальных сетях, могли быть даже другого пола и иной национальности. И так практически у всех на земле появилось минимум по второй личности. Ученые тогда это назвали синдромом бинарных людей. Оттуда и пошло слово «бинарник» или «бинарный человек». И чем дольше это происходило, тем больше существование выдуманных личностей накладывало свой отпечаток на реальный мир. Это тебя природа наделила ДРИ. А люди прошлого века сознательно заимели себе по этому расстройству в качестве элемента культуры, элемента общественных отношений. К концу двадцать первого века ученые и врачи забили тревогу, социальные сети срочно начали запрещать, пошел шквал депрессивных расстройств, суицидов, всплесков агрессивного поведения. Много лет эту культуру обезличенного общения все государства вытравливали из своих обществ. Но с тех пор осталось понятие бинарников и монолюдей. Кстати, этот феномен невозможности отказа от выдуманных личностей в то время позволил массово выделить первых бинарников, у которых диагностировали ДРИ. Но как это лечить придумали не так уж и давно. И именно лечение этого расстройства показало, что это никакое не расстройство, а очень удобный способ проведения военных операций.
Еще он рассказал, что монолюди бояться всех, кто не похож на остальных, кто выбивается из толпы себе подобных. Не любят уродов, поэтому некоторым, кто может себе позволить, коррекция ребенка делается еще в утробе матери. Не любят умников, поэтому система образования нацелена на выпуск хорошо управляемых и не сильно задумывающихся над смыслом жизни членов общества. Про смысл жизни — это я сам додумал. А к бинарникам осталась та особая историческая нелюбовь, как к наследию эпохи всеобщего помешательства. Но зато теперь у военных есть система модификации, которая гасит активность альтера, оставляя свободной доминантную личность.
Он тогда рассказал настолько много и настолько серьезные вещи, что я ощутил, как Титов открывает мне какой-то новый неизведанный мир, который начинается за порогом этой палаты. И, честно говоря, так приятно было, что он не подбирал слова попроще, использовал научные термины, словно знал, что я его понимаю, верил, что я достоин общения на равных. Приятно, несмотря на его подозрения на счет моего словарного запаса.
— Понимаешь, Эрик, мы ученые не можем жить в одной плоскости с остальным миром. И в то же время мы не придавлены им. Поэтому нам остается лишь одно место — возвыситься над остальными, над всем миром, над обществом. Всё дело в цели: чем выше цель, тем больше тебе позволят подняться над другими все те, кто заинтересован в её достижении. Мы военные ученые, и наши правители определили нам роль в битве. Она очень простая: мы должны использовать любые методы для достижения победы. Мой метод склонения тебя к сотрудничеству тоже очень простой: я хочу тебе раскрыть глаза на реальное положение вещей в этом мире, на обычность монолюдей и на неповторимость бинарников.
— Вы бинарник. — я даже не спрашивал, а просто утвердительно заявил это.
— К сожалению нет, Эрик, я обычный. Знаешь, раньше была пословица: одна голова хорошо, а две лучше. Так вот, бинарники имеют те самые две головы, которые способны думать одновременно. Причем у каждой свой опыт, прошлое и набор мыслительных конструкций. А подсознание у них общее. Вот и результат — бинарники думают быстрее, прогнозируют дальше, просчитывают глубже.
Двойственные чувства
