почти никто не знает об этом… А если и узнают, то клеймят сумасшедшими.
— Все мы такие, кто-то больше, кто-то меньше. В таком мире только и можно… что быть таким. Это, вроде бы, называется адекватностью. Так что не нагнетай, сейчас не время для поиска вдохновения.
— А когда, как не сейчас, то самое время? Рыбаки сидят на берегу и ловят рыбу, интересно…а рыба знает, что её ловят? А люди способны представить, что сами есть рыба для нечто большего? Не тронуться ли они умом, когда пустят в свои умы правду?
— И представят все дружно тварь, которая забрасывает крючок из Чёрного озера и ловит целый вид. А «рыбки» плавают, придумывают для всего оправдания… лишь бы заполнить растущую пустоту.
— Да, но нельзя поддаваться отчаянию. Иначе все дружно возьмёмся за руки и пойдём ко дну. Впрочем, сейчас не до этого, мой не всегда любезный друг. О! Смотри. Символ-оберег имени Донного бога. Всё-таки нарисовали пентагон, правильный пятиугольник с щупальцами. А я говорил. А ты не соглашался. Увидели. Надо было спорить…
— И опять проиграл бы. Нужно хоть иногда брать перерыв. А то так и привыкнуть можно.
— Не так уж и часто я проигрываю. Не преувеличивай. Утри своё утрирование на единичку. И будет самое то.
— Не обещаю, но попытаюсь, — второй странник в крылатой накидке окинул взглядом тот же самый дом. — Не хочешь войти, Вальдер?
— Спасибо, но нет. Там много пыли. Я плохо её переношу. Она похожа на пепел. На языке сразу чувствую горечь. И вообще… твоя очередь. Я всё ещё отхожу от прошлого раза. Вот же поганое было зрелище. Так что будь любезен, о великий и ужасный Рамдверт.
— Могу понять. Сектанты пытались вернуть младенцев назад в утробу. То ещё зрелище, — вспоминая, стягивает тёмную ткань, закрывающую лицо почти до небесных глаз. — Ладно, так и быть, — с выдохом согласился он. — Я пошёл, О, Владыка.
— Буду держать за тебя курочки.
— Что? Ты же про кулачки, да? Хотя… ладно. Сам чем займёшься?
— Намерен тебя взбесить, ибо пойду играть с местными в кости. Ещё поем. Быть может, попробую здешнее питьё. Слышал, тут вино прогоняют через полынь. Вот чего мне не хватало в Межутке. Игры, курочки и греющих напитков.
— Смотри не проиграй свои агатовые глаза. А то слишком уж серые…
Вальдер изобразил испуг и, подняв руки, помахал ими.
— Только не надо их есть. Знаю я ваши экзотические предпочтения
— Так точно. Встретимся здесь.
— Только держи себя в руках. Старайся не наворотить делов.
— Да-да. Само собой. Я сама сдержанность и манерность, — отмахивается Рамдверт и встаёт на скрипучую ступень. Плавным движением вынимает длинную курительную трубку, с трепетом рассматривает и поджигает смесь в чашке.
Несколько раз наполнил лёгкие дымом, вытряхнул прогарь, а потом вошёл в покинутый счастьем дом. Его встретил смрад, что на голову выше всякой выгребной ямы. Остановившись в оставленной прихожей, прислушивался к шёпоту сквозняка. Слушал его истории. Спустя мгновения различил сопения. Кто-то тихо-тихо заплакал. Капель слёз тоже слышно.
Беззвучно проскользив по коридору, спустился вниз. Пещерная тьма
заполняла комнатушку. Металлический скрип выдаёт колыхания свечного фонаря на гвозде. Запах воска чует отчётливо. Не авантюрист, не наёмник знает наверняка его точное местоположение. Вытянув руку, открывает дверцу и щелчком даёт шанс огненному языку сделать своё дело. Свет растекается, показывает подвальную кровать и небольшой самодельный объеденный насекомыми столик. Рядом — стул, на нём волнуется мрак. Там точно кто-то сидит. Блуждать в догадках не пришлось. В тот же миг со стула с воплем подскочила тёмная враждебная фигура. Всё произошло слишком быстро, слишком стремительно. Старик Евклид и не заметил плевка на правила своей песочницы. Рамдверт сумел остановить разъярённого зверя: вывернул руку с ударной пилой, нырнул за спину и заключил шею в треугольник с вершиной в плечевом суставе. Упырём оказался сам хозяин дома. Сутулый дровосек безвозвратно потерял свой разум. А кто сможет быть со своими любимыми, зная, что они давно погибли? По телу расползались зияющие раны похожие на вход в логово плотоядных насекомых. Ему больно, об этом говорила слюна, вылетающая через крепко сжатые зубы.
— Ш-ш-ш, — прошикал Рамдверт тому на ухо. — Знаешь, я тоже свое рода лесоруб. Я понимаю…
— Биби, зови сестру. Скоро полдник! — заревел хозяин подвала.
— Ты видишь сон наяву. Я тоже его вижу. На ней синее платье, а в руках держит рогач. Сейчас достаёт пирог. Пахнет сливой, верно? Вот он… запах твоего счастливого прошлого. У прошлого есть и плюсы, и минусы. Плюс: оно всегда с тобой. А минус: его нельзя вернуть, его нельзя изменить, — безумец немного утих, перестал сопротивляться.
— У нас гость. Несите тарелку. Он присоединится к нам! Что? Нет… это не бард, которого ты ждёшь. А!? Он придёт позже. Почему? Потому что никто не учиться петь, когда рот занят пирогом…
— Ты попал в зиндан памяти. Тебя затянуло слишком глубоко. Тебе не стать прежним. Ничто уже не будет прежним. Но есть выход. Могу проводить тебя к нему. Там-то сможешь и воссоединиться с ними. Ты же этого хочешь, не так ли? — глава мёртвого семейства осторожно покивал. — Вот и хорошо. Совсем скоро твоё желание исполнится. Я уже вытащил тебя из ямы страшных мук. Просто ты этого ещё не понял.
Рамдверт разжал хватку, отошёл на шаг, сжимая между пальцами стянутый со стола клинок. Подхватывает падающего, осторожно укладывает на пол. Тот рухнул в объятия последнего сна, так и не заметив порез на сердце. Руки мертвеца сложил на груди. В получившийся замок осторожно поместил чёрное перо. Вот такой последний дар.
Приклонив колено возле кровати, постучал по настилу. Пыль разлеталась от костяшек. Даже если уже вторгся в чужой дом, не стоит забывать о приличии. Услышал ответный стук и заглянул под.
— Так это тебя называют упырём? Навряд ли хозяин покидал свою темницу, — проговорил он во тьму. — Кивни, если понимаешь меня. — Спустя миг там что-то пошевелилось. — Всё, вижу. Она ещё у тебя? — в ответ загудела тишина. — Отдай мне, я спрячу её от людей. Она больше никому не причинит зла. Обещаю, — Рамдверт протянул руку, взял гнило-алый камень и сунул его в карман. — Теперь отправляйся не к своему мастеру-кузнецу, а к графу Фалконет с пугающими знамёнами. Знаешь о ком я? — прозвучали щелчки похожие на «ага». — Превосходно. Не бойся слухов. Не все они правдивы. Так вот… Граф должен мне. Он примет тебя. Но не думай показываться на людях, не поймут. Передвигайся ночью. Днём прячься в норах под холмами.
Затушив свечу, вышел из могильного дома. Вновь
