дальше.
Уж не знаю, как это всё обстряпывалось, и с какого уровня влияния, но, похоже, полиция просто не хотела с нами связываться. Странно, что вообще останавливали. Какие-то отдельные, особо идейные и непокорные системе персонажи? Возможно. Но тем интереснее, что заставляло их замолчать – пачка денег или пуля в затылок? Я бы уже ничему не удивилась.
Порядком измученную, с затёкшими суставами, меня наконец выгрузили из фургона не ради туалета. И тут же пересадив на другой транспорт, по ощущением что-то вроде открытого джипа или квадроцикла, снова повезли. Было очень тряско, настолько, что один раз я чуть не вылетела из машины, но меня удержали жёсткие, грубые руки. И низкий хриплый голос что-то отрывисто рявкнул на незнакомом языке. Ну как не знакомом… Горный акцент кто из русских не знает?
Ехали довольно долго, но всё-таки не сутки. Скорее пару часов. После чего меня снова выгрузили и повели – как овцу на привязанной к шее верёвке. Почва под ногами была неровная, каменистая и шла под уклон – то вверх, то вниз. Иногда даже приходилось карабкаться наощупь. В один из таких разов нога неожиданно поехала, и я сорвалась по уступам вниз. Больно ободрала колени и бедро, но далеко не укатилась – верёвка на шее не дала. Я повисла на ней, растянувшись на спине, и так и осталась лежать без сил.
Хриплый голос зашипел что-то сквозь зубы, меня затеребили, суетливо стягивая с головы мешок, хлестая по щекам. Я машинально открыла глаза… и увидела ночь, молчаливые силуэты гор на фоне бездонного звёздного неба и хмурую незнакомую морду бородача, склонившуюся надо мной.
– Ти живой? – спросила она.
И с тех пор глаза мне больше не закрывали. Видимо побоялись, что убьюсь окончательно. А может, и смысла уже не было – я всё равно понятия не имела, где нахожусь.
Проводников было двое, они шли в полном молчании, читая горы и тропы словно по карте, хотя, на мой взгляд, это было просто плутание безо всякого направления, да ещё и в полной темноте. Не считая яркой, словно фонарь, луны, конечно.
Дико вымотавшись от голода, жажды и бесконечных обрывистых перепадов верх-низ, к предутренней зорьке, когда небо стало сиренево-серым, я без сил повалилась на землю.
– Ммм… – замычала сквозь заклеенный рот, мотая головой «не могу больше»
Проводники перекинулись парой слов и один из них протянул мне флягу. Я думала вода, схватилась за неё жадно, но в нос шибанул такой запах кислятины, что я невольно отшатнулась. Горцы рассмеялись.
– Пэй! – едва разжимая губы, лениво, словно собаке, приказал один.
Я опасливо принюхалась ещё раз, и второй конвоир вдруг зло гаркнул, хватаясь за короткоствольный, висящий поперек живота автомат. Я поняла. Суетливо глотнула. На вкус это был жидкий, сильно скисшийся солёный кефир, который, к тому же, бродил. Сдержала рвотный позыв и, сделав вид, что глотнула ещё раз, протянула флягу обратно.
– Спасибо…
Вместо ответа мужик намотал на кулак мою верёвку и, дёрнув, пошёл дальше.
Больше всего на свете я хотела бы вцепиться им в глотки, выгрызая себе свободу… Но вместо этого – лишь заискивающее спасибо. Самой от себя противно. Лучше уж сразу сдохнуть, чем так! И в этот момент меня окатило такой волной ужаса, что сбилось дыхание…
Горы, кавказцы, драгоценные камни, из-за которых уже столько бед. Трёхлетний плен Игната. Пытки. Люди, которые уверены, что теперь лишь я знаю где их сокровища…
Споткнулась на внезапно обмякших ногах – раз, другой… Получила рывок за верёвку и, одновременно, увесистый тычок прикладом в спину:
– Пашё-о-ол!
А ещё шагов через тысячу они просто привязали меня к обломку корявого ствола и ушли, оставив совсем одну в окружении призрачных горных теней и непонятных, морозящих кровь звуков. Интересно, здесь водятся волки?
Когда макушки высоких гор позолотились, за мной снова пришли, но на этот раз другие люди: один явно азиат, второй вполне себе рыжий славянин. Который, однако, общался с азиатом на беглом английском. Да и вёл себя как типичный чванливый командос из американского боевичка.
Мы снова пошли без видимых признаков тропинки или хотя бы направления, но на этот раз недалеко: совсем скоро протиснулись в расщелину между отвесными стенами горы, буквально просачиваясь в её твердь. Гуляла бы я в этих горах как обычный турист, в жизни бы не догадалась, что здесь есть проход. А проход был, да не абы какой!
Поначалу узкий, с низким сводом и страшно нависающими над головой глыбами, он постепенно расширялся, петляя и уходя при этом под заметным углом вниз. Сразу стало промозгло и сыро.
За очередным поворотом стояла вооружённая охрана. Там меня облапали, словно до этого никто ни разу этого ещё не делал, но так и не найдя на мне ни оружия, ни взрывчатки, ни хотя бы приклеенного пластырем микрофона и микрокамеры, пропустили дальше.
Блокпосты периодически повторялись, и на каждом меня снова обыскивали, и мы всё пробирались и пробирались куда-то по системе пещер и туннелей, то поднимаясь, то спускаясь, то перепрыгивая ручьи, а то и бредя по колено в ледяной воде. Наконец на очередном блокпосте меня приняли другие люди и отвели… в лабораторию.
Да, это была обыкновенная лаборатория или процедурка, в какой, например, сдают кровь на анализы и делают уколы в задницу! Здесь даже стены были выведены по уровень и обложены обычным кафелем, а на широкой белой стене напротив входа красиво подсвечивалось голубеньким светом искусственное окно, создающее на удивление натуралистичное ощущение того, что мы над, а не под землёй. Даже воздух сразу стал казаться свежее и словно появился запах озона.
На стеллажах – какое-то тихо гудящее и мигающее лампочками оборудование, похожее на микроволновки.
Здесь у меня взяли кровь из вены, сделали какие-то замеры, похожие на кардиограмму. Занимающийся этим человек, с лицом наполовину скрытым медицинской маской, наполовину громоздкими защитными очками из пластика, тоже заинтересовался шрамами. Но в отличие от прошлых «экспертов» глупых вопросов задавать не стал, а, тщательно их отфоткав, загрузил в комп и куда-то отправил. Потом вынул из агрегата мою вспененную пробу крови, куда-то её накапал, загрузил образец в другой агрегат. Зашёл в компьютер, что-то долго писал в программе, между делом скучающе поглядывая на фальшивое оконце. Снова встал, что-то куда-то переместил, что-то вынул, что-то засунул…
Я полулежала на обтянутой целлофаном кушетке – в одних трусах, с пристёгнутыми руками-ногами, и только и могла, что вертеть головой, провожая своего «лаборанта» взглядом. Как он, выудив из застеклённого, источающего пары сухого холода шкафа
