Шарк бен Галем брезгливо морщится и уже открывает рот для нового вопроса, как тут неожиданно поднимается гранд Ситх аль Ашанги. Молча, не обращая внимания на оторопелые взгляды сидящих за столом комиссаров и самого игемона, он медленно направляется в мою сторону.
Тут же в сознании вспыхивает тревожный голос Гора.
Так! Сейчас слушай меня внимательно! Думай о жратве, нет лучше о девке, той, что тебя подставила. Так будет вернее! Ты когда про нее вспоминаешь, то у тебя реально в мозгу все извилины выпрямляются! Давай! Я постараюсь тебя прикрыть, но мне нужна твоя помощь!
Чего он хотел, я сразу не понял, но уже по тону осознал, что дело серьезное и сейчас нас будут просвечивать по серьезному. Думать об Ильсане мне не трудно, стоит лишь представить ее и все, началось. В голове одни упреки, оправдания и воспоминания! Даже в такой момент, и то, закрутилось сразу. Стараюсь только по имени ее не называть, а гранд уже в шаге от меня. Его бесцветные ледяные глаза вдруг отрываются от моего лица и оборачиваются назад, к столу.
— Отцы основатели, игемон! — На сжатых губах зазмеилась кривая усмешка. — Позвольте мне задать вопрос этому зелоту!
Ситх сделал это расчетливо, словно показывая, что ему не нужно ничье разрешение, но приличия он соблюдает. Игемон, не изменившись в лице, ответил жестом — мол, конечно, прошу вас.
Эта возня подарила мне пару секунд на подготовку. Теперь в моей голове только девушка на ступенях бассейна. Бретелька туники сползает с ее плеча, идеальная нога пробует воду кончиками пальцев. Ни ее имени, ни дома, ничего вокруг, только она!
Лицо гранда вновь поворачивается ко мне, и усмешка сползает с его губ. Бесцветно-голубые, пустые глаза, кажется, смотрят прямо мне в душу. Голос, до жути похожий на голос Гора, звучит в моем сознании.
Кто же ты такой, человечишка?! Какое заклинание носит твое тело? Как тебе удалось сбить моего стража?
Голос пробирает до дрожи и спрашивает словно не меня, а мое сознание, и оно, как маленький ребенок, радостно желает ответить. Я еле справляюсь, образ Ильсаны тухнет, а тяга пуститься в откровения растет с каждым мгновением. С этим желанием появляется и страх. Он заполняет душу ледяной волной, шарит по всему телу, словно ищет чего-то и вдруг останавливается. Так, будто наткнулся на невидимую, ледяную стену, а на ней вдруг яркой картинкой вновь засиял соблазнительный образ Ильсаны. Я успокаиваюсь и даже расслабляюсь, а в чужом голосе появляются раздраженно-брезгливые нотки.
Не он! Этот просто жалкая похотливая обезьяна! Значит, все-таки Талс! Странно, я всегда считал его полным ничтожеством!
Гранд отводит взгляд, а у меня по спине катится холодный пот, словно я только что удержался на краю пропасти. Слышу звучащий вопрос и не сразу понимаю, что это голос Ситха аль Ашанги, и что спрашивают меня.
— Ты видел в Сумраке паладина Талса, что он делал? — Голос так сильно разнится с тем, что мгновение назад звучал в моем сознании, что мне требуется время, чтобы принять это. Страшная мысль крутится в голове, но я все же собираюсь и отвечаю в том же идиотском ключе.
— Паладина? Какого паладина?! А, паладина Талса! Нет, не видел. Я вообще в Сумраке почти ничего не вижу. Глаза очень болят, не открыть, да еще это, как его… В общем сыпется там все время с неба, как зола из печи.
Гранд презрительно кривится, но по нему видно, что такой ответ его устраивает. Он, наконец, оставляет меня в покое и поворачивается к столу.
— Из того, что я прочел по этому делу, мне абсолютно ясно — это прорыв темного дэва. Поэтому я завтра же покидаю столицу и возвращаюсь к себе. Для меня это дело чести, и как я уже обещал императору, я найду ту темную тварь и уничтожу!
Игемон и все остальные доверительно склонили головы при упоминании императора, а Ситх, выдержав паузу, произнес то, что заставило меня снова вспотеть.
— Вам же, уважаемые отцы основатели, я хочу сказать, что этот зелот лжет! Уверен, он просто струсил и сбежал, оставив своих товарищей умирать. Он предал их и всех нас! Все, чего он заслуживает, это позорная казнь на виселице!
«Вот те раз! — Чуть не вскрикиваю вслух. — Ты же поверил тому, что я не видел тебя! Зачем тебе моя жизнь?! — Едва злость стихает, как приходит понимание. — Он просто страхуется! Жизнь какого-то зелота его совершенно не волнует, но свою тайну он бережет так, что желает исключить любую случайность».
Заявление гранда расшевелило Священную комиссию, и сразу стало понятно, что поступать так радикально со мной не планировали. Почтенные старцы начали активно перешептываться, а я вдруг успокоился и однозначно решил: «Хрен вам! Больше у вас такой трюк не пройдет! Конечно, не сейчас и не здесь, но одно я знаю точно. Так просто я не дамся, и вам всем придется сильно потрудиться, чтобы затащить меня на виселицу!»
Не знаю к чему бы склонилось следствие, судя по реакции отцов основателей, скорее всего к смертному приговору, но неожиданно для всех вмешался магистр Бинаи. Отделившись от стены, он подошел к столу и обратился прямо к игемону.
— Досточтимый господин мой, позволь мне не согласиться с выводом высокородного гранда. Этот зелот, — не оборачиваясь, он указал на меня, — мой воспитанник, и могу поклясться, что он не трус и не предатель. Возможно, он заслуживает наказание, если какая-либо другая вина его будет доказана, но в данном случае я верю его словам и считаю, что он скорее жертва, чем преступник.
Слушая, игемон лишь молча кивал, а вот другие члены комиссии в открытую выражали свое недовольство, и в первую очередь тем, что магистр нарушил протокол заседания. Мол, слова ему не давали, так чего он влез, будто без него мы разобраться не сможем.
Для меня выступление магистра тоже стало неожиданностью. Я ведь не забыл, кто отправил меня на суд и на мою первую казнь. Он, конечно, человек честный и преданный делу, но подставляться ради меня… Зачем ему это?! Ведь он не просто выступил в мою защиту, он пошел наперекор гранду Ситху аль Ашанги, племяннику императора!
Это понимал не только я, но и все сидящие за столом, поэтому накал споров все возрастал, как и уровень всеобщего гвалта. Мало кому из комиссаров хотелось вступать в клинч с грандом, а то, что тот именно так эту ситуацию и расценивает, говорил пристальный немигающий взгляд сюзерена провинции Ашанги. Взгляд холодных, бесцветных глаз переходил с одного
