что в атаке участвуют Т-3 модификации J, орудие у него уже более длинное, а вот лобовая броня еще не усилена…
Вот и сейчас от попадания курсантов задымил, загорелся один, затем другой танк… Не такое уж и плохое начало! Правда, в атаку только на нашем участке идут не менее двадцати панцеров, они в крайнем случае и числом задавить смогут. А с семисот метров экипажи «троек» уже вполне способны поупражняться в пробитии лобовой башенной брони наших «коробочек»… Да и оптика у фрицев качественная, наводчики отлично подготовлены.
Куцая батарея на высотке хоть и достает врага с полутора километров, выбив за время второй атаки уже три танка, но и снаряды фрицев теперь рвутся практически на позиции героических девчонок. На зенитках отсутствуют защитные бронещитки, и пока наших выручает только небольшой калибр осколочных гранат да капониры, прикрывающие нижнюю часть орудий. Но гансы-то пристрелялись…
– Костя, пока пехота в атаку не пойдет, «максим» даже не свети – разобьют к хренам собачьим, и расчет сгинет без всякого смысла! Только когда увидишь, что побежали на крайний рывок до окопов, тогда и жарь без всякой жалости!
Командир пулеметного расчета станкового «максима», сержант Малофеев, энергично кивнул. Резким движением он словно бы попытался отогнать скованность, охватившую необстрелянных бойцов при виде развернутого внутрь клина немецкой бронетехники.
Да чего уж греха таить, мне и самому не по себе! Отвык я от таких боев. Собственно, в столь масштабных драках до настоящего момента принимать участия мне не доводилось. Даже в том жарком бою у Парпачских позиций, утром восьмого мая, с вражеской стороны не было брошено в бой столь сильного бронированного кулака… Да и само ощущение близкой смерти, необходимость рисковать собой – все это вроде как в новинку, приходится заново привыкать.
Так часто бывает после возвращения на фронт из госпиталя, а тут еще и условия «игры» поменялись. Раньше-то я никак не мог позволить себе умереть, но все равно уже со второго «погружения» в глубине души знал, что, умерев здесь, проснусь в своей реальности. Пусть потеряв шанс (или практически потеряв!) вытащить Олю, но все-таки сам буду жить! А теперь этой уверенности уже нет, и какого тогда хрена я вновь замер в окопах, забравшись в буквальном смысле волку в пасть?!
Впрочем, в глубине души я, кажется, знаю ответ. Он мне не нравится, но… Похоже, я так и не наигрался в Великую Отечественную, похоже, что я – адреналиновый маньяк или что-то вроде того, раз не могу жить без этого риска. Головой понимаю: надо оставаться в тылу, надо искать варианты со штабными, а еще лучше – тыловыми должностями, но… Но здравый смысл также подсказывает, что в Сталинграде тыловых должностей как таковых не будет, да и не смогу я в «условном» тылу хоть на что-то повлиять. В штабники же не вышел ни званием, ни возрастом, ни образованием, в конце концов… Авторитета или умения подхалимничать мне также не хватает… Впрочем, в ближайшем будущем все штабные командиры 10-й стрелковой дивизии НКВД также окажутся на передовой. А уж дезертировать и вовсе глупость, тут точно поймают и к стенке поставят. Так что как ни крути, а полезней всего я там, где смогу повлиять на ситуацию, то есть на передовой. И вся тяга к острым ощущениям – это вроде как и не решающий довесок…
Аккуратно протерев промасленной тряпочкой чуть запыленный затвор винтовки, старой доброй трехлинейки Мосина образца 1891/30 года, я в очередной раз перебираю на полке, выдолбленной в стенке окопа, свою «карманную артиллерию»: две «лимонки» и две «эргэдэшки» в оборонительных рубашках. Так удобней, заранее приготовил, вкрутив запалы, и к подсумкам не тянуться не надо.
Две бутылки с заводской зажигательной смесью КС стоят в специальном углублении на дне траншеи, в полуметре от меня справа. Опасная это штука, заводской коктейль Молотова! Температура горения – свыше тысячи градусов, водой его не потушишь, и если липкая жидкость попала на форму, то прожжет и ткань, и мясо до костей. Потому и побаиваются ее красноармейцы: не дай бог неосторожно разбить бутылку на себе или держа в руках! Верная смерть! А так хоть в стороне; даже если во время боя случайный осколок заденет, то огненная смесь не сразу растечется, должен успеть отскочить…
Чуть впереди слева тихо переговариваются бойцы из пулеметного расчета. Позицию им мы подобрали удачно, с нее можно вести фланкирующий огонь сразу на две стороны вдоль линии траншей опорного пункта. Только вот к немцам близко – ячейка пулеметчиков фактически вынесена вперед, но зато оборудована укрытием из толстых дубовых плашек и замаскирована с фронта. А я специально подобрался поближе к расчету Малофеева: в случае чего ребят поддержу метким огнем и гранатами помогу.
За время снайперских тренировок успел сам немало пострелять и убедился, что, несмотря на откат игровых способностей, из надежной трехлинейки за двести метров бью весьма точно и кучно. Кстати, под конец первого дня учебы перед глазами мелькнула короткая запись: «Поздравляем! Вами достигнут уровень “меткий стрелок”!» Весьма неплохое приобретение перед началом боев, породившее во мне уверенность, что на деле утрачены далеко не все навыки бывшего диверсанта/осназовца и армейского ветерана. Уже сегодня утром ради интереса пометал на учениях и муляжи гранат – мышечная память сохранилась, хотя былой точности и дальности броска уже нет.
И все же мои результаты были одними из лучших в батальоне, а после тренировки меня обрадовала очередная запись: «Поздравляем! Вами достигнут уровень “опытный гренадер”!» Короче, есть основания считать себя достаточно подготовленным бойцом, способным реально оказать поддержку пулеметчикам. Да и за «максим» в случае чего смогу встать, по крайней мере, теорию стрельбы из него знаю – а там ведь, кстати, целая наука при заряжании новых лент! – и как вел из него огонь в боях за Воронеж, помню неплохо. Должен справиться…
Конечно, в теории я мог бы и роту возглавить, надавив авторитетом бывалого фронтовика, благо, что старше лейтенанта Степана Герасимова по званию. Но последний произвел на меня хорошее впечатление, вроде бы неглупый основательный парень, к тому же кадровый военный с полноценным образованием стрелкового командира. И потом, нет у меня уверенности, что в предстоящем бою, без всех автоматических навыков и умений, я смог бы потянуть роту, тем более в столь серьезной, жесткой драке, которая нам предстоит…
С каждой пройденной сотней метров (на скорости километров двадцать в час) немцы теряют танки, огрызаясь, впрочем, довольно точным и частым огнем. Замолчала еще одна зенитка – какой-то наводчик-снайпер всадил пятидесятимиллиметровый осколочный снаряд точно в орудие,
