Официально утвержденная история финала Тихоокеанской войны, как он описан в советских работах, видела в нем заключительную главу Великой Отечественной войны, в которой СССР сыграл героическую роль в освобождении угнетенных народов Азии от ига японского милитаризма и империализма. Во время перестройки некоторые ученые начали смотреть на историю своей страны по-новому. Однако, несмотря на обилие новых данных, которые стали доступны исследователям после распада Советского Союза, российские историки по-прежнему придерживаются интерпретации истории, сложившейся в советский период. Исключением из этого правила являются работы Б. Н. Славинского [Славинский 1993; Славинский 1995; Славинский 1996; Славинский 1999].
Важно отметить, что как американские, так и японские историки почти полностью игнорировали роль СССР в окончании войны на Тихом океане. Конечно, вопрос о том, рассматривала ли администрация Трумэна атомную бомбу в качестве дипломатического оружия против Советского Союза, вызывает в США ожесточенные споры между ревизионистами и традиционными историками. Однако даже в этом случае речь идет по большей части о позиции Вашингтона и главным камнем преткновения является то, как именно американцы воспринимали намерения Советского Союза. В американских научных трудах об участии СССР в финальной стадии Тихоокеанской войны упоминается вскользь и Москве отводится в лучшем случае роль второго плана.
История международных отношений
В этой книге подробно исследуется окончание Тихоокеанской войны в контексте международного положения. Тщательному анализу подвергнуты сложные взаимоотношения между тремя основными участниками конфликта: Соединенными Штатами, Советским Союзом и Японией. В этой истории можно выделить три отдельных сюжета. Первый из них – это партнерство и соперничество Сталина и Трумэна во время войны с Японией. Хотя США и СССР были союзниками, Сталин и Трумэн не доверяли друг другу: каждый из них подозревал, что другой первым нарушит Ялтинское соглашение, регулировавшее их совместные действия на Дальнем Востоке. Потсдамская конференция 1945 года (17 июля – 2 августа) стала началом ожесточенной гонки между этими мировыми лидерами. Если для Трумэна стало совершенно необходимым провести атомную бомбардировку, чтобы вынудить Японию к капитуляции до вступления в войну Советского Союза, то для Сталина такой же первоочередной задачей стал ввод войск в Маньчжурию до того, как Япония капитулирует. В этой книге будет рассказано о том, как Потсдамская декларация, атомные бомбы и вступление СССР в войну совместно вынудили Японию к безоговорочной капитуляции.
Советско-американское соперничество продолжилось и после того, как император Хирохито согласился на безоговорочную капитуляцию 14 августа 1945 года. Когда в Москве стало известно о том, что Япония готовится капитулировать, Советский Союз не только не прекратил боевых действий на Дальнем Востоке, но и ускорил проведение этих операций; данный факт часто упускается из виду историками, пишущими об окончании Тихоокеанской войны. Уже после того, как Япония приняла условия Потсдамской декларации, Сталин отдал приказ о высадке на Курилы и Хоккайдо. В те дни, когда японцы готовились к капитуляции, Сталин и Трумэн отчаянно занимались «перетягиванием каната», борясь за превосходство на послевоенном Дальнем Востоке.
Второй сюжет этой книги – запутанные взаимоотношения между Японией и Советским Союзом, ключевыми факторами в которых стали усилия японской дипломатии и предательство СССР. Чем сложнее становилась ситуация на театре военных действий, тем больше внимания японская правящая элита уделяла отношениям с Советским Союзом. Для армии, готовой защищать родную землю до последнего патрона, было крайне важно удержать СССР от вступления в войну. Для партии мира окончание войны при посредничестве Москвы виделось единственной альтернативой безоговорочной капитуляции. В то же самое время дипломатические маневры, предпринимаемые Японией, были выгодны Сталину, так как благодаря им война на Тихом океане затягивалась достаточно долго, чтобы СССР успел принять в ней участие. Даже после опубликования Потсдамской декларации японцы продолжали надеяться на то, что при посредничестве Москвы им удастся договориться о более выгодных условиях капитуляции. Вступление СССР в войну потрясло Японию даже сильнее, чем атомные бомбардировки, потому что это означало конец всех надежд на какое-либо иное окончание боевых действий, кроме как безоговорочная капитуляция. В итоге именно страх перед возможными политическими последствиями в результате советской оккупации Японии побудил императора полностью согласиться с условиями Потсдамской декларации.
Третий сюжет – это роковое противостояние между партиями войны и мира внутри японского правительства по вопросу об условиях капитуляции. В то время как Сталин и Трумэн отчаянно соревновались в том, кто первым принудит Японию к сдаче, японские политики разделились на два непримиримых лагеря: тех, кто хотел завершить войну как можно скорее, чтобы спасти императора и императорский дом, и тех, кто хотел вступить в последний решительный бой с врагом на родной земле, чтобы сохранить японский национальный дух, воплощенный в неразрывной связи между императором и его подданными. Камнем преткновения в этих спорах между милитаристами и миротворцами стал вопрос о толковании понятия кокутай – идеологического конструкта, описывающего национальную идентичность японцев. Обе стороны объясняли свои действия заботой о кокутай.
Кокутай: японская национальная идентичность
В Конституции Мэйдзи, принятой в 1889 году, император объявлялся лицом «священным и неприкосновенным» и средоточием власти: вся власть в Японии – законодательная, исполнительная и судебная – исходила от него. Также император был верховным главнокомандующим, и его полномочия превосходили полномочия правительства.
Кроме того, император символизировал собой японское национальное единство, то есть он был живым воплощением японской национальной идеи. Обязательное всеобщее образование и воинская повинность воспитали в японцах сильное чувство национальной гордости, в основе которой лежало почитание императора. Таким образом, императору принадлежала абсолютная власть в стране – политическая, культурная и религиозная. Возникшая идеология, согласно которой император являлся безусловным политическим и духовным лидером нации, получила название «кокутай»[2].
Несмотря на то что император в политическом и культурном отношении был центральной фигурой, лидером страны он являлся только номинально и реальной властью не обладал. Такое положение дел привело к тому, что крупнейший японский политический философ Macao Маруяма называл «системой безответственности», когда политики и министры принимали решения «от имени императора», который никак не мог повлиять на происходящее [Maruyama 1956: 7-24]. В 1930-е годы Тацукичи Минобэ, профессор конституционного права в Токийском университете, пытался превратить Конституцию Мэйдзи в современную конституционную монархию, в которой император являлся бы носителем государственной власти, чьи полномочия были бы ограничены законом. Однако сторонники Минобэ потерпели поражение в борьбе с ультранационалистами, которые воспринимали кокутай не столько как политическую систему, сколько как мистическое учение. В 1937 году Министерство просвещения выпустило брошюру «Основные принципы кокутай», где император был объявлен живым богом, единым целым с Создателем императорской власти и вечной сущностью, неразрывно связанной с народом и землей Японии. С этого момента мистическая
