боли.
Наконец в одном ящичке нашлась коробка с таблетками. Не обнаружив ни нурофена, ни кеторола, Татьяна взяла анальгин и поплелась на кухню. Выдавив из бумажной упаковки две таблетки, она налила в стоявшую на столе чашку воду из эмалированного чайника, проглотила лекарство и села на табурет, прислонившись к стене и закрыв глаза. Боль отступала на удивление быстро и вскоре пропала совсем, как и не было. Татьяна допила воду и крутила пустую чашку в руках, рассматривая рисунок. На картинке была изображена уточка в шляпе с лентами, держащая большую коробку с тортом. Маленькой Тане кто-то подарил набор детской фарфоровой посуды: десертная тарелочка, блюдечко и чашка. Блюдечко и тарелочка разбились как-то сразу, а чашка прожила гораздо дольше. Таня ее очень любила и пила только из нее. Чашка неоднократно падала, но не разбивалась, лишь однажды немного треснула. Мама хотела ее выбросить, потому что нехорошо пить из такой посуды, но Таня воспротивилась. Но как-то раз, вернувшись домой, Таня с бабушкой обнаружили чашку разбитой. Она лежала на полу и была расколота именно по этой трещине. Сколько слез тогда было пролито! Татьяна улыбнулась, провела пальцем по маленькой трещинке и замерла. Стоп! Чашка с уточкой разбилась много лет назад. Тогда что она держит в руках? Татьяна осторожно поставила чашку на стол и осмотрелась.
Это была кухня в квартире ее бабушки, то есть в той квартире, где Татьяна жила сейчас. Но все здесь было как много лет назад: стены до половины покрашенные масляной краской, а выше побеленные, окна с деревянными рамами, старая двухконфорочная плита на высоких ножках, плафон из молочно-белого стекла в форме колокольчика, настенный отрывной календарь на картонной подложке с лесным пейзажем. Татьяна подошла к календарю и посмотрела на дату — 20 июня 1973 года.
— Не может быть! — прошептала она.
Отдернув маленькие белые шторки, (бабушка признавала на кухне только такие, на пол-окошка, «деревенские») Татьяна выглянула в окно. Пейзаж за ним был одновременно и знаком, и непривычен. Она уже почти забыла, как выглядела улица в ее детстве. Недавно посаженные березки не доросли еще и до второго этажа, на магазине отсутствовали рекламные щиты, и была только одна вывеска — «Гастроном № 13», на площадке стояла желтая бочка с квасом. По дорожке к дому шла женщина, в одной руке у нее был белый эмалированный бидончик, а другой она держала за ручку маленькую девочку. Ребенок вдруг поднял голову, посмотрел на окна и встретился взглядом с Татьяной.
— Господи, да это же я! — выдохнула Татьяна.
Девочка дернула бабушку за руку и показала на окно, Татьяна непроизвольно отшатнулась и задернула шторки, потом пригнулась и осторожно глянула в щель между ними. Бабушка подняла голову и посмотрела, куда показывала ей внучка. Ничего подозрительного она, похоже, не заметила, о чем и сказала девочке, но ребенок энергично замотал головой, явно не соглашаясь и настаивая на своем.
— Они сейчас придут сюда!
Татьяна заметалась в состоянии близком к истерике. Что делать? Для начала надо убраться из квартиры. Она рванулась в коридор и нечаянно задела чашку с уточкой, стоящую на столе. Чашка упала на пол и раскололась на несколько частей. Татьяна застыла, глядя на нее с каким-то священным ужасом. Потом, аккуратно переступив через осколки, подбежала к двери. От испуга она сначала не могла справиться со старым замком, но потом все же открыла дверь и уже выбежала было в подъезд, но обнаружила, что она босая. Схватив какие-то старые кеды в прихожей, Татьяна выскочила на площадку и аккуратно прикрыла дверь. Тихо щелкнул язычок английского замка. Она быстро поднялась этажом выше и притаилась, все еще держа кеды в руках. Послышались шаги.
— Бабушка, я видела тетю в нашем окне! — со слезами в голосе говорила девочка. — Она на меня смотрела!
— Да не было там никого, — отвечала ей бабушка. — Сейчас зайдем и сама увидишь.
Женщина стала открывать дверь и насторожилась.
— Постой тут, — сказала она девочке. — Я тебя позову.
— Дверь закрыта только на защелку, — догадалась Татьяна. — А она-то закрывала на ключ. Сейчас пойдет проверять квартиру, а меня оставила на площадке на всякий случай.
Девочка, хныкая, стояла у открытой двери. Татьяне очень хотелось посмотреть на себя, но она не решилась. Наконец, бабушка позвала девочку в квартиру и закрыла дверь. Татьяна с облегчением выдохнула, обулась и быстро спустилась вниз. Выйдя из подъезда, она сразу свернула за угол и отправилась в соседний двор. Там она устроилась на лавочке у песочницы и попыталась привести мысли в порядок.
— Объяснение может быть только одно, — рассуждала Татьяна. — Я получила поражение электрическим разрядом, и у меня галлюцинации. А может я умерла?
Она изо всех сил ущипнула себя и, почувствовав боль, немного успокоилась.
— Нет, вроде жива. Значит, я лежу сейчас без сознания на балконе и глючу.
Объяснение было, конечно, неважнецкое, но другого ничего в голову не приходило.
— Что ж, придется ждать, пока я приду в себя, — вздохнула Татьяна.
Она продолжала сидеть на лавочке в какой-то прострации и бездумно водила ногой по песку туда — сюда. Вдруг что-то блеснуло в песке, Татьяна наклонилась и подняла пятнадцать копеек. Находка неожиданно ее обрадовала.
— Ну и какой смысл вот так сидеть? — подумала она. — Бредить так бредить. И вообще мне очень пить хочется.
Она отправилась к магазину и купила маленькую кружку кваса за три копейки. Сжимая в руках влажную тяжелую стеклянную посудину, Татьяна с удовольствием выпила прохладный напиток, а потом отправилась гулять по городу. Она долго бродила по знакомым и одновременно незнакомым улицам, временами пытаясь вспомнить, как это выглядит сейчас. Потом, почувствовав усталость, купила мороженое и отправилась в ближайший скверик. Опустилась на свободную скамейку в тени большой липы и, предвкушая удовольствие, сняла бумажный кружочек со стаканчика.
Татьяна сидела в скверике и ела любимое с детства фруктово-ягодное мороженое. Картонный стаканчик, шершавая деревянная палочка, сладкое удовольствие ценой десять копеек. В детстве Таня с подружками любили воткнуть палочку в середину мороженого, аккуратно вытащить его из стаканчика, получив этакое «эскимо на палочке», и старательно облизывать, роняя сладкие капли тающего лакомства на руки и одежду. Сейчас она не решилась повторить подобное, во-первых, несолидно, а во-вторых, не хотелось пачкаться.
Закатные лучи заливали пространство сквера теплым желтым светом, длинные тени от высоких деревьев пересекали дорожки, мягкий ветерок шелестел листвой. Было тихо, спокойно и уютно. Таня ела мороженое и наслаждалась летним вечером. Ей совсем не было тревожно или страшно, сознание словно включило блокировку: «Это как сон. Всего лишь сон, и скоро я приду
