Вахтенный начальник — мичман В.К.Дориан, Младший корпусной офицер — мичман Б.А.Садовинский.
Ситуация стала проясняться. Значит, Бруно Садовинского оставили служить в Корпусе младшим корпусным офицером. Его — одного из лучших по выпуску, бывшего в своей 3-ей роте старшим унтер-офицером, корабельным гардемарином со старшинством по сравнению со сверстниками с 9 июня 1915 года, награжденного «Золотым знаком по окончании курса Морского Корпуса», как указано в «Списках личного состава флота, строевых и административных учреждений Морского Ведомства. 1915 г.»
Для того чтобы это произошло, надо было не просто служить хорошо, надо было учиться и служить отлично! И все-таки должна быть другая, более веская причина оставления молодого офицера при корпусе. В РГАВМФ нахожу нужный документ: в докладе № 2097 от 21 июля 1915 года Морскому министру И.К.Григоровичу директор Корпуса контр-адмирал В.А.Карцов, пишет следующее:
В настоящее время, во вверенном мне Корпусе, из числа положенных 39-ти офицеров строевого состава имеется лишь 22.
При таком некомплекте воспитательная деятельность Корпуса, равно как и служба в нем, не могут быть организованы на началах, которые до сих пор служили руководящими.
Дабы иметь возможность и в текущем году установить воспитательную деятельность вверенного мне Корпуса на тех же основаниях, как и в минувших годах, ходатайствую перед Вашим Высокопревосходительством о временном прикомандировании ко вверенному мне Корпусу, по примеру прошлого года, нижеследующих Корабельных Гардемарин, по производству их в Мичманы:
Виктора ДОРИАНА, Владислава УЛЯНОВСКОГО, Бруно САДОВИНСКОГО, Сергея БЛАГОДАРЕВА, Георгия БЕРЕЗОВСКОГО, Олега НАР-
БУТА, Андрея ХОЛОДНОГО, Николая САХАРОВА, Георгия САРНОВИЧ, Сергея БУГАЕВА.
Да, это решение директора Корпуса было продиктовано нуждами подготовки, несмотря на войну, следующего поколения высококлассных морских специалистов. Это государственный подход, и он был утвержден на самом высоком уровне.
Теперь понятно, почему лишь 18 апреля 1916 года в вахтенном журнале эскадренного миноносца «Разящий» появилась запись:
Сего числа явился на миноносец из Морского Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Корпуса Мичман Бруно Адольфович Садовинский.
Мичман Ляпидевский
По собственному многолетнему опыту службы в ВМФ, могу предположить, сколько настойчивости, твердости и нервов стоил Бруно Садовинскому этот перевод в Минную дивизию, на действующий флот.
После представления командиру, мичман Садовинский поднялся на палубу. Его багаж был уже перенесен на корабль, матрос-вестовой убывшего с корабля лейтенанта Клевцова, перешедший к Садовинскому «по наследству», проводил его в кают-компанию, где был уже наведен полный порядок — тужурки и пальто мичмана были на раскрылках в шкафу, рабочий китель на вешалке, белье в ящиках. Бруно огляделся: на миноносцах нет брони, тонкие стальные переборки, окрашенные под светлое дерево, с имитацией слоев более темным цветом, стол, привинченный к палубе, стулья, полочки, шкаф и диваны, отгороженные шторками, — все это понравилось ему. Половину своей молодой жизни он прожил в казармах, кубриках, каютах и спартанская обстановка миноносца казалась ему прекрасной.
Как ни странно, но я очень хорошо представляю обстановку, в которой жили офицеры эскадренного миноносца времен Первой Мировой войны. Работая в Центральном Военно-Морском Музее в фон-де схем и чертежей, я отыскал цветные эскизы типовой корабельной мебели миноносцев начала века. И, как будто оказался в середине 1950-х годов, когда мальчишкой, бывал в отцовской каюте на эскадренном миноносце «Вспыльчивый», проекта 30-бис. Каюта отца — командира БЧ-III эсминца, была маленькой, но мне, мальчишке, казалась просторной, красивой и очень удобной. На столе, привинченном к палубе, стоял чернильный прибор из черного эбонита с башней-маяком в центре, на скале, в основание которой были вмонтированы командирские часы. Справа и слева от маяка две рогатые шаровые мины, служившие чернильницами, торпеда являлась перьевой ручкой, все это было обнесено столбиками в виде снарядов и обтянуто миниатюрными корабельными цепями, заканчивающимися двумя якорями Холла. Чернильный прибор был работой флотских умельцев, из минно-торпедной боевой части миноносца.
Кстати, работая в фотофонде Центрального Военно-Морского Музея, я обнаружил фотографию подарка офицеров Минной дивизии адмиралу А.И.Непенину. На фотографии была заснята крюшонница, выполненная в форме башни одного из маяков Балтийского моря. Я не оговорился, когда сравнивал каюты кораблей, построенных в царское и в советское время, в конце 1940-х годов. Головной корабль проекта 30-бис, вошел в состав флота в 1949 году. Это был технологический рывок в кораблестроении, вместе с тем, недостатки артиллерийского вооружения, привели к тому, что фактически, по своему техническому уровню, он соответствовал концу 1930-х годов — такая общая оценка вытекала из заключительного протокола Государственной Комиссии. Да и в части обитаемости, требования существенно не менялись с начала века.
Последние эскадренные миноносцы типа «Деятельный», к которым относился «Разящий», вступали в строй в 1909–1910 годах, некоторые прослужили до конца 1920-х годов. Таким образом, интервал в 25 лет, в таком инерционном вопросе, как условия обеспечения жизни экипажа на эсминцах русского и советского флота, не особенно сказался на размерах, обстановке и убранстве корабельных помещений.
Мичман Садовинский переоделся в рабочий китель, натянул плотнее перчатки и, защелкнув их кнопками, поднялся на палубу. На корме артиллерийский унтер-офицер 1-й статьи с двумя матросами возился у 75-мм орудия Канэ, рядом, обступив 450-мм торпедный аппарат, трудились минные специалисты во главе с минно-машинным кондуктором. Садовинский подошел к работающим.
— Так, что вот, вашбродь, — повернулся в его сторону минный кондуктор, протирая руки ветошью, — проверяем второй минный аппарат, по корпусу пошла ржавь, будем устранять. Мичман кивнул.
Стоя на палубе «Разящего», он припоминал, что ему известно о миноносце. Заложен на Невском судостроительном и механическом заводе в Санкт-Петербурге в 1906, спущен на воду в 1907, вступил в строй в 1909 году. Длина 210 футов, ширина 21 фут, углубление 6,2–8,5 футов, водоизмещение 400 т. Две вертикальные машины тройного расширения мощностью по 6000 л. с, четыре водотрубных котла Нормана, два винта. Скорость хода до 26 уз, запас угля 90—100 т обеспечивает район плавания полным ходом 450 миль, экономичным ходом — 900 миль. Вооружение: два 75-мм орудия Канэ, шесть 7,62 мм пулеметов, два однотрубных надводных 450-мм торпедных аппарата, на борт можно взять 14 мин заграждения.
Что еще? Один 60-см прожектор, радиотелеграф. Для Балтики — грозное оружие. Да, еще экипаж, — четыре офицера, два кондуктора, четыре боцманмата, шесть унтер-офицеров 1-й статьи, баталер 1-й статьи и 50 матросов. Да, экипаж, ибо без него железо мертво и неподвижно.
С этими людьми ему предстоит служить, воевать, одним словом — жить, а если придется, то и умереть. И этих разных по характеру, темпераменту, знаниям и мыслям людей, объединяет одно короткое слово — экипаж.
В Русском Императорском флоте экипажи комплектовали только из русских, белорусов, украинцев, прибалтов и поляков.
С офицерами миноносца мичман Садовинский сошелся быстро. Вахтенный начальник мичман Владимир Васильевич Ляпидевский был хорошо
