Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
Лишь осознав это, я по-настоящему понял, почему моя компетентность стала тем коконом, который защищал меня от цензуры в советские времена. Как газетные, так и телевизионные начальники чувствовали, что я знаю о Китае и Японии гораздо больше их, и не решались делать мне замечания, давать «ценные указания», дабы не попасть впросак.
Помню, самым ответственным выступлением считался двухминутный комментарий в программе «Время», которую смотрела вся страна. Полагалось приносить текст лично председателю Гостелерадио. Сергей Лапин обычно откладывал мои листки в сторону и говорил: «Тут мне тебя учить нечему. Расскажи-ка лучше, за какую тесемку надо потянуть у гейши, чтобы распахнуть у нее кимоно?» Я охотно делился опытом, и общение с начальством этим исчерпывалось. Напутствие Хафиза шло мне на пользу.
За тринадцать лет, пока я вел «Международную панораму», мои тексты читала только редактор программы Татьяна Миткова. Она должна была заранее знать, после каких моих слов какой сюжет включать. Кокон компетентности защищал меня и здесь.
Первым постсоветским изданием моих произведений стал сборник «Избранное», вышедший в 2001 году. Во время верстки мне позвонил редактор и спросил: «Вы десоветизировали ваши тексты?» «Что вы имеете в виду?» — удивился я. «Но мы же теперь смотрим на все по-иному. Внимательно перечитайте эти пять книг, и вам непременно захочется что-то изменить».
Я проштудировал с карандашом тысячу компьютерных страниц сборника, не сделав ни единой поправки. И тут меня охватила эйфория, за которую я был готов расцеловать бдительного редактора. Ведь именно благодаря ему я убедился, что мне не стыдно ни за одну строчку, написанную в советские годы!
Благодарен судьбе, что именно мне выпала возможность первым из наших соотечественников возложить цветы к могиле Рихарда Зорге на токийском кладбище Тама. Изучая материалы, связанные с жизнью легендарного разведчика, я запомнил и сделал своим девизом его слова: «Чтобы узнать больше, нужно знать больше других. Нужно стать интересным для тех, кто тебя интересует». Практический опыт одиннадцати лет моей работы в Китае, семи лет в Японии и пяти лет в Англии подтверждает, что чем компетентнее становился я сам, тем чаще интересные люди тянулись ко мне и обогащали меня своими знаниями.
Еще раз подведу итог изложенному. Журналистика — это призвание, долг перед читателями, слушателями, зрителями. Это неустанное стремление тянуть вверх уровень духовных запросов людей, делать их зорче и мудрее, просвещеннее и добрее. Обогатить других может лишь тот, кто многое познал сам. Поэтому компетентность журналиста — залог его творческой независимости.
Семь лет в Пекине 50-х
В марте 1953 года я сошел с поезда Москва — Пекин, чтобы на семь предстоящих лет стать собственным корреспондентом «Правды» в КНР. В свои двадцать семь лет я был тогда самым молодым журналистом не только в «Правде», но и вообще в СССР, командированным на постоянную работу за рубеж. Причем решающую роль сыграло мое знание китайского языка.
Старое здание Пекинского вокзала находилось напротив южных городских ворот, за которыми расположены площадь Тяньаньмэнь и императорский дворец. Не меньше, чем древние постройки, меня удивили потоки велосипедистов и рикш при полном отсутствии других видов транспорта.
Корпункт «Правды» помещался возле главной торговой улицы Ванфуцзин, в переулке с поэтическим названием «Колодец сладкой воды». Это был типичный пекинский сыхэюань, то есть четыре одноэтажных флигеля, обрамляющих квадратный дворик. Красные переплеты окон, оклеенных бумагой, земляные полы, застланные циновками. «Буржуйки» — чтобы греть воду для ванны и отапливать помещение зимой. Даже в сравнении с московской коммуналкой бытовые условия, мягко говоря, не впечатляли.
Рукопожатие Мао Цзэдуна
В 50-х годах в Пекине были аккредитованы двенадцать иностранных послов и пятнадцать зарубежных журналистов. Поэтому нас наряду с дипломатами приглашали на все государственные банкеты. Мы сидели буквально в нескольких метрах от главного стола, где Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай чокались с Неру или Сукарно, с Ким Ир Сеном или Хо Ши Мином.
Премьер Чжоу Эньлай часто подходил к нашему столу и, зная, что я китаист, заговаривал со мной. К примеру, заметив мое пристрастие к акульим плавникам, советовал есть это блюдо, когда я буду в его возрасте. (Оказалось, что акульи плавники полезны для пожилых мужчин, ибо повышают мужскую потенцию.)
Именно Чжоу Эньлай дал мне китайское имя О Фучин (три выбранных им иероглифа буквально означают «министр европейского счастья»).
В 1956 году в Пекине открылся Восьмой съезд КПК. Прилетела советская делегация. И мне надо было ежедневно давать подробные отчеты о всех заседаниях. В завершающий день съезда в комнату иностранных журналистов неожиданно вошел Мао Цзэдун и спросил: «Кто тут из „Правды“?» Дрожащим голосом я назвал себя и удостоился личного рукопожатия великого кормчего: «Потрудился так потрудился! Освещал съезд хорошо!»
После этих слов Председателя Мао моя жизнь круто изменилась. Вместо фанзы с земляными полами и дымными «буржуйками» корпункт переселили в современную квартиру с центральным отоплением. А при поездках по стране мне уже не требовалось согласовывать их с отделом печати МИДа КНР.
Председатель Мао запомнился мне необычайно высоким для китайца ростом и устремленным куда-то вдаль взглядом. Когда же меня познакомили с генеральным секретарем партии Дэн Сяопином, меня, напротив, поразил его малый рост. Ведь одно дело — когда видишь человека в президиуме, а другое дело — когда сталкиваешься с ним лицом к лицу. Партийная кличка генсека Сяопин, «маленькая бутылка», воспринималась в Китае как метафора. «Маленькая бутылка» — это пузырек самогона, который нельзя завалить набок, ибо он тут же вновь принимает вертикальное положение. Как Дэн Сяопин, которого трижды сбрасывали с вершины пирамиды власти, но он вновь на нее возвращался.
Роковое купание лидеров
Первая трещина в китайско-советских отношениях появилась после XX съезда КПСС. По мнению Мао Цзэдуна, Хрущев был не вправе выступать с резкой критикой Сталина, не посоветовавшись с международным коммунистическим движением.
После успешного завершения первой пятилетки, которая осуществлялась на основе советского опыта и при содействии наших специалистов, «великий кормчий» прибег к авантюристической тактике «большого скачка». (Тогдашний лозунг: «Три года горького труда — десять тысяч лет счастья».) Крестьян в коммунах заставили не только коллективно трудиться, но и есть из общего котла.
Под лозунгом «Обгоним Англию!» стали варить сталь чуть ли не в каждом дворе. А я с китайскими коллегами неделю таскал на коромысле корзины с землей, помогая строить близ Пекина Шисаньлинское водохранилище. «Прыжок в коммунизм» закончился бедствием для страны и народа.
Причину провала стали искать в международной обстановке, точнее — в «ревизионистской» политике Москвы. В Пекине словно забыли, что именно Чжоу Эньлай и Неру в свое время провозгласили пять принципов мирного сосуществования, сделали их политической платформой неприсоединившихся стран. Китайское руководство стало обвинять Хрущева за его стремление снизить накал холодной войны, сделать мирное сосуществование стержнем внешней политики социалистических государств.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
