обычный.
— У нас редко бывают розовые закаты.
— Неправда! Ты просто не замечала! Сидишь вечерами дома за учебниками и никогда не смотрела на небо.
— Не такая я уж и заучка… — голос ее был с нотами обиды, но это было в ее манере: делать его немного детским, игривым, что-то выпрашивающим, например, похвалы.
Блаженные облака заполняли собой все пространство вокруг меня. Солнце, пробираясь сквозь них, разливало по небу розовые краски. Казалось, они пронизаны насквозь жаром огня, похожие на уже потухшие угли, которые слегка извергают языки пламени. Цвета красной охры, пурпура, драгоценного рубина и сам багрянец солнца смешивались с нежными волнами перламутрового счастья вечера. Безмолвное бледно-синее небо отдавалось до конца розовому великолепию. Даже воздух застыл, когда краски стали переплетаться друг с другом.
Магия заката останавливала на себе взгляды. Каждый, кто устремлял свой взор в бездонное небо с замиранием сердца, затаив дыхание, как заколдованные, не мог оторвать взгляда. С особым магнетизмом струилось алое свечение. Бриллиантовыми искрами сверкали небесные волны, которые добрались до самого дальнего края небосклона.
Но перед погружением во тьму, солнце стало отдавать лишь сапфирового цвета лучи. Как последнее пламя догоревшей свечи, испустив свой дух тонкой лентой в облака, издав терпкий запах прелого покоя. Пьяная лучезарность давала вечеру еще немного потомиться под воздушными тканями облаков в теплых полутонах розового цвета. Темнеющий город в лиловом западе светился очень нежно. По-моему, впервые в жизни его вечер кончил красивым багровым занавесом, а не кровавым.
День чах. Яркие краски томной палитры постепенно бледнели. Облака теряли очертания, превращаясь в туман. Растворяясь в мгле, дивная красота вечера уходила на покой. Недолговечный закат терял краски. Дома города накрывала тень. Цвета медленно сменялись на тугие холодные. Нежный бархат небесного полотна становился фиолетового оттенка. Румяные щеки догоревшего солнца из персика превращались в сливу, и туманная прохлада, победившая летний зной, приобретала колючее настроение надвигающейся ночи. Вечернее море над головой успокаивалось, больше не лило свои хмельные нежные розовые откровения. Глубокий свод небес поглотил закат без остатка.
Но всего этого Лия увидеть не могла. Ей досталась фотография одного из мгновений, когда облака сладко еще дремали в розовой неге. Еще когда горизонт не менял свой цвет на ностальгический, и пока откровенная тьма не зазвучала в небе криками ночных птиц.
— Мне кажется, или ты грустный? Что случилось?! Не пугай меня!!!
— Город… навевает настроение.
— Точно ничего не произошло?! — в ее голосе звучали панические ноты.
— Точно. Просто я давно здесь не был.
— Лучше бы ты и не ездил туда!
— Может быть. Может быть.
— Что ты там вообще забыл?! А твой друг пусть сам решает свои проблемы! Ну чем ты ему можешь помочь? Все тебя используют! И вообще, этот город небезопасный!
— Хватит! — злился я в очередной раз. — Хватит!!!
— Только и читаю в новостных сводках…. То убили, то ранили, то еще что! Это что, самый криминальный город России?!
— Прекрати! Хватит, я сказал!!!
— Хор-рошо, — испуганная, шепотом проронила Лия. — Прос-сти.
— Я сам решаю! Когда! Куда! С кем! Зачем! Ты забыла?! — рычал я.
— Да. Я по-омню… Ты все решаешь сам, — очень грустно и трагически проронила Лия, убедившись, что я непреклонен. — Хотя-я, я была уверена, что после того, как мы сблизились, что-то изменится…
— Я уже много раз сказал тебе, что у меня были дела в этом городе! Почему ты вынуждаешь меня повторять это? Ищешь повод поругаться?!
— Там Надин…
— И что?! Теперь все города, где живут мои бывшие девушки, под запретом? Или избранные позиции?
— Не делай вид, что ты не понимаешь! Я знаю, что она не просто одна из…
— Одна из? Из кого?
— Одна из тех, кого ты… Нет! Не так! Она — твоя бывшая возлюбленная!
— Кто-то говорил, что не ревнивый? Не помнишь кто? Или что-то изменилось? — выпалил я со злостью.
— Что-то изменилось. И ты прекрасно знаешь что!
— Никогда не думал, что секс меняет отношения людей в худшую сторону! Я всегда был уверен, что начало сексуальных отношений — это плюс, а не минус. Такое ощущение, что для тебя Надин — больная тема!
— Моя? Моя?! Моя больная тема?! Не моя… А твоя! — она повысила голос, но очень неуверенно, замявшись.
— Не смей!
— Да! Да! Извини меня, пожалуйста!
— Не смей искать причины для ссоры! Их нет. Я много раз говорил тебе, что у меня нет никаких отношений с Надин и уже давно. Мы расстались окончательно! И не смей повышать на меня голос! Ты все испортишь!
— Это не отменяет твоих чувств… — сказала она еле слышно, с грустью впиваясь своим взглядом в мои глаза с присланного селфи.
III
Лия стояла у закрытого наглухо окна уже как пять минут. Пыталась отдышаться, чтобы не ляпнуть мне что-либо лишнее. Наблюдала за необузданным диким потоком воды с дымных туч. Ей нравилось всматриваться в темную бездну, несмотря на то, что она завидовала роскошному закату из моего окна.
Каждые десять секунд раздавались оглушительные раскаты. Небо безжалостно палило из ружья по мрачным облакам. А они все сердитее выбрасывали свои слезы — сумасшедшей дробью из капель. И, наступившая вслед за непогодой, тишина разлилась без остатка в ледяном воздухе из озона и запаха заматеревших сосен. С последними силами ветер врезался в раму и стек вниз разводами из капель.
Лия долго стояла у окна и молчала, даже когда мы уже попрощались. Она была погружена в свои мысли, совершенно не интересуясь погодой. Она даже не пугалась и не вздрагивала, когда раскаты грома усиливали грохот, и молнии били прямо перед ее лицом. Она не замечала бурю за окном, потому что это состояние было внутри нее. Шум дождя бежал по ее венам, и мысли, подобно этим самым молниям, возникали из ниоткуда и уходили в никуда, не давая ей точного ответа о моих чувствах к бывшей девушке и к ней самой.
Я знал, чего так сильно боится Лия. Я понимал это отчетливо. Осознавал каждой клеткой своего тела и каждой мозговой извилиной. Она переживала, что я вспомню, как когда-то сходил с ума от похоти в этом городе и как любил умолять очередную шлюхоподобную девушку, чтобы я побыстрее кончил. Она испытывала настоящую панику, когда голос мой становился напряженным, а манера речи менялась на болезненное ворчание, словно я пытаюсь от нее отделаться, чтобы начать новый поток соков гениталий. Она знала об этом не из передач про секс и не от подруг. Она слышала много раз мои бредовые, тогда дружеские, откровения, где у нее замирало
