Он оглянулся и заметил, что конец швартова хлестнул служителя по лицу, оторвав ему кусочек носа, который тут же упорхнул прочь, трепеща крылышками наподобие чесоточного клеща.
Мотор миролюбиво урчал: он только что получил целую тарелку костей морского коттуса. Амадис забрался в правый угол заднего сиденья и блаженно озирал пустоту салона. На площадке кондуктор рассеянно вертел машинку для продырявливания билетов. Он подсоединил ее к пятинотной механической балалайке, и от заунывной мелодии Амадиса начало клонить в сон. Он смутно слышал, как, разнообразя скучный напев, автобус скребет задом по мостовой и как трещат, вспыхивая и угасая, высекаемые им искры. Играя ослепительными красками, мимо проплывали лавочки и магазины. Дюдю нравилось ловить собственное отражение в их огромных окнах, но когда он заметил, что, пользуясь своим удобным положением, оно норовит заслонить все, что выставлено в витринах, то покраснел как рак и повернулся в другую сторону.
Дюдю не находил ничего странного в том, что автобус едет без остановок: в этот утренний час никто уже не спешит на работу. Кондуктор заснул, сполз на пол и пытался улечься поудобнее. Необоримый сон все сильней одолевал Дюдю, он пожирал его изнутри, как ненасытная хищная рыба. Амадис подобрал вытянутые вперед ноги и положил их на соседнее сиденье. Деревья сверкали на солнце под стать витринам; их яркие листья шуршали по крыше автобуса, будто водоросли по корпусу маленькой яхты. Автобусная качка ни на секунду не утихала, уютно баюкала. Амадис заметил, как мимо проехала его контора, но это нимало его не обеспокоило, и он погрузился в забытье.
Когда он проснулся, автобус все еще ехал. Начинало смеркаться. Амадис стал смотреть на дорогу. По обеим сторонам тянулись каналы с серой водой; он узнал Национальный погрузочно-десантный тракт[2]и залюбовался его видом. Вот только хватит ли ему билетиков заплатить за проезд? Он обернулся и поглядел на кондуктора. Тот был поглощен широкоформатным эротическим сном и так метался, что в конце концов обвился спиралью вокруг никелированного столбика, подпиравшего крышу. И продолжал спать. Амадис подумал, что работа кондуктора, должно быть, не из легких, и встал, чтобы размять затекшие ноги.
Судя по всему, автобус так ни разу и не остановился: в салоне ни души, гуляй не хочу. Сначала Амадис прошел вперед, затем вернулся. Нога его коснулась ступеньки, и этот звук разбудил кондуктора. Он вскочил на колени и судорожно завертел ручку своего прибора, целясь и приговаривая: «Та-та-та...»
Амадис хлопнул его по плечу и тут же получил очередь в живот. Пришлось показать «чурики»; к счастью, это была игра. Человек протер глаза и встал на ноги.
— Куда это мы едем? — спросил Амадис. Кондуктор (его звали Дени) только развел руками.
— Это никому не ведомо, — сказал он. — У нас шофер номер 21239. Он сумасшедший.
— Ну и что? — спросил Амадис.
— А то, что никогда не знаешь, куда его занесет. В этот автобус никто не садится... Вы-то как сюда попали?
— Как все попадают.
— Понятно, — сказал кондуктор. — Что-то я задремал нынче утром.
— Так вы что, меня даже не видели? — удивился Амадис.
— Тоска с этим психом, — продолжал кондуктор. — И сказать-то ему ничего нельзя: не врубается. Идиот, одним словом, и ничего тут не попишешь.
— Жаль беднягу, — сказал Амадис. — Кошмарная история.
— Разумеется, — согласился кондуктор. — Ведь мог бы человек рыбу удить, а чем вместо этого занимается?..
— Автобус водит, — уточнил Амадис.
— Вот именно. А вы, как я погляжу, парень с головой.
— Чего ж это он умом тронулся?
— А кто его знает? Мне везет на чокнутых шоферов. Как по-вашему, это смешно?
— М-да, веселого мало, — посочувствовал Амадис.
— Это все Компания виновата, — сказал кондуктор. — Да что с них взять, там все подряд психи.
— Но вы держитесь молодцом, — подбодрил его Амадис.
— О, я совсем другое дело, — объяснил кондуктор. — Понимаете ли, в чем дело: я абсолютно нормальный.
И его обуял такой отчаянный приступ смеха, что он едва не задохнулся. Амадису стало слегка не по себе: кондуктор повалился на пол, полиловел, затем побелел и наконец замер, скрюченный судорогой. Впрочем, Дюдю вскоре понял, что это чистой воды притворство: кондуктор ему подмигивал. На закатившихся глазах это выглядело очень красиво. Прошло еще несколько минут, и кондуктор встал.
— Я большой хохмач, — сказал он.
— Ничего удивительного, — ответил Амадис.
— Хохмачи разные бывают, — продолжал кондуктор. — Бывают грустные хохмачи. А я веселый. Без этого поди поезди с таким водилой, как у меня!
— А что это за дорога?
Кондуктор недоверчиво глянул на Амадиса.
— А вы разве не узнали? Это же Национальный погрузочно-десантный тракт. Мы через два раза на третий по нему ездим.
— Куда же мы приедем?
— Так я вам и сказал! Если я болтаю, любезничаю, дурака валяю, это еще не значит, что меня можно купить со всеми потрохами.
— Я и не собираюсь вас покупать... — начал было отнекиваться Амадис.
— Во-первых, — возразил кондуктор, — если бы вы действительно не узнали дорогу, то давно бы уже спросили, где мы. Ipso facto[3].
Амадис ничего не ответил, и кондуктор продолжал:
— Во-вторых, раз вы ее узнали, то должны знать, куда она ведет... И в-третьих, у вас нет билета.
Он старательно рассмеялся. Амадис почувствовал себя весьма неуютно: у него действительно не было, билета.
— Вы же сами их продаете, — сказал он.
— Прошу прощения, — возразил кондуктор. — Я продаю билеты на нормальных маршрутах. А тут уж, извините...
— Что же мне делать? — спросил Амадис.
— Да ничего.
— Но мне нужен билет.
— Потом заплатите, — сказал кондуктор. — Может, он нас вывалит в канал. А? Так что держите пока ваши денежки при себе.
Амадис решил не настаивать и переменил тему разговора:
— Как вы думаете, почему эту дорогу назвали Национальным погрузочно-десантным трактом?
Произнося название, Амадис запнулся, испугавшись, что кондуктор снова рассердится. Но тот с грустным видом уставился себе под ноги, руки его повисли вдоль тела, и он даже не думал их поднимать.
— Вы не знаете? — снова спросил Амадис.
— Если я отвечу, вам все равно легче не станет, — тихо проговорил кондуктор.
