— Я так и думал, — заметил Бишоп, едва Лукас договорил, и прибавил: — Только страх и ничего другого.
— Какой страх?
— Тот, который засел в тебе. Ты улавливаешь страх, который испытывают жертвы. Особые электромагнитные волны. Твой мозг их принимает. Либо телепатически, либо через сочувствие жертве.
Лукас молчал.
— Так что именно ты улавливаешь? Мысли или эмоции?
— И то и другое, — неохотно ответил Лукас.
— Ты ощущаешь чужой страх и чужие мысли? — изумился Бишоп. — Сразу?
— Да… Только страх я чувствую сильнее, более определенно. Мысли я слышу, но не очень отчетливо. И тихо, как шепот. Так, какие-то обрывки фраз… Отдельные слова. В общем, иногда полная бессмыслица получается.
— Как уплывающая радиостанция? Сначала громко, но постепенно становится все тише и тише?
— Да, именно.
— Но самое первое, что ты улавливаешь, — это страх?
Лукас кивнул.
— Чем сильнее чувство страха, тем лучше контакт?
— Как правило — да, — ответил Лукас. — Но люди не всегда его выказывают. Некоторые умеют с ним справляться, хорошо справляются с ним, не дают эму выхода. С ними я установить контакт не могу.
— А какой тип страха ты улавливаешь?
Лукас посмотрел на Бишопа и, убедившись, что тот говорит вполне серьезно, опустил глаза и неуверенно пожал плечами:
— Страх одиночества. Беспомощность. Страх неспособности покинуть помещение… Обреченность. Страх смерти.
— И в какой момент ощущение чужого страха тебя покидает?
Лукас не отвечал.
— Понимаю. Когда жертва умирает, — закончил за него Бишоп.
— Иногда… — неуверенно произнес Лукас.
— Давай не будем врать друг другу, — остановил его Бишоп.
— Хорошо, — кивнул Лукас. — Да, как только похищенный человек умирает, я перестаю ощущать его страх. Не чувствую его мыслей. Как будто внутри меня что-то замирает. — Лицо его вдруг стало злым. Ярость, которую он так долго скрывал, выплеснулась наружу.
— Например, как сейчас. Ты не чувствуешь ни страха, ни мыслей Мередит Гилберт.
— Я найду ее, — твердо сказал Лукас.
— Ты на это надеешься?
— Да.
— И когда же?
Вопрос повис в воздухе. Несколько минут Лукас молчал, затем, подхватив кейс, поднялся и направился к двери. Бишоп, не проронив ни слова, посторонился, давая ему пройти. Лукас вышел из кабинета, сделал несколько шагов и уже на пути к лестнице остановился и, обернувшись к Бишопу, сказал:
— Извини, я не могу тебе ее найти.
— Мне? — удивился Бишоп. — Мередит Гилберт…
— Нет, не ее. Миранду.
Ни один мускул не дрогнул на лице Бишопа, только шрам вдруг сделался белее и глубже.
— А я и не просил тебя об этом, — ледяным тоном заметил он.
— Тебе и не нужно было просить. Ты еще не забыл, что я улавливаю страх?
Бишоп ничего не ответил. Все так же стоя у двери, он молча смотрел, как Лукас подошел к лестнице и начал спускаться на первый этаж.
— Извини, позвонил тебе в последний момент, — бросил, обернувшись, Пит Эджертон Бишопу, когда тот нагнал его на автостраде, у спуска в глубокий овраг. — Если честно, я думал, что ты уже уехал. Даже удивился, услышав твой голос. Три недели прошло с момента закрытия дела, а ты все еще здесь. Странно.
Оставив замечания Эджертона без ответа, Бишоп спросил его:
— Он тут?
— Да, около нее. Точнее, рядом с тем, что от нее осталось. — Эджертон покосился на федерального агента. — Ума не приложу: как он умудрился найти ее? Благодаря особому дару, наверное. — Он усмехнулся.
— Причина смерти?
— Не знаю. Врачи скажут. От нее же остались одни клочки. Лежала она здесь, по-видимому, не один день. Разложение… Хищники постарались. Отчего она умерла и что предшествовало смерти, узнаем потом.
— Так ты до сих пор не веришь в то, что ее похитили?
Эджертон пожал плечами:
— Всякое может быть. Она могла просто соскользнуть вниз, удариться головой, сломать ногу или руку. Движение здесь оживленное, но кто ее увидит на такой глубине? Да и увидев, не всякий остановится.
— Полагаешь, врачи определят причину смерти?
— He уверен. Останков практически нет. Горсть волос, пара костей да несколько кусков кожи — вот и все. Хорошо еще, если медики сумеют идентифицировать ее. Единственное, что осталось нетронутым, — это рюкзак с брелком, на котором написано ее имя — Мередит Гилберт. Вещи в нем предположительно тоже ее. Рядом с костями нашли мельхиоровый браслетик, дешевенький. На нем выгравировано ее имя. Иначе мы бы и не догадались, кого нашли. Подождем анализов ДНК. Хотя лично я убежден, что это именно Мередит Гилберт. И если ее убили, то одно определенно — преступник ничего у нее не взял.
Бишоп молча кивнул и направился к дыре в ограждении, заделать которую следовало бы давным-давно.
— Осторожнее. Смотри костюмчик свой шикарный не запачкай, — съязвил Эджертон.
Не обращая внимания на его слова, Бишоп начал спускаться по крутому склону на дно оврага. Миновав группу следователей, работавших на месте преступления, он подошел к Лукасу Джордану, стоявшему посреди «усеянной» валунами поляны.
Лукас выглядел ужасно — небритый, нечесаный, в помятой куртке и грязных джинсах, он совсем не был похож на того лощеного, уверенного в себе человека, которого Бишоп видел несколько дней назад. Засунув руки в карманы куртки, он устало привалился плечом к искривленному ветрами невысокому дереву. Взгляд его застыл на небольшом пятачке каменистой земли, где валялись фрагмент костей и клочки каштановых волос. Только эксперты могли бы признать в них человеческие останки.
— Ее рюкзак уже забрали, — тихо сказал он, не поворачиваясь к Бишопу. — Вечером передадут родителям.
— Понятно, — ответил Бишоп.
— А ведь ты все знал, — произнес Лукас. — С того самого момента, как появился здесь.
— Нет, не с того самого момента, как появился, — поправил его Бишоп.
— Ну в тот же день знал.
— Да. — Бишоп кивнул.
Лукас повернулся к нему, смерил недобрым взглядом:
— И все это время молчал?
— Да, я знал, что она мертва. Но кто бы мне поверил, если бы я сообщил об этом? Полиция? Ее семья? Нет. К тому же я не знал, где находится тело.
— Я бы тебе поверил.
— Едва ли, — возразил Бишоп. — Отказался бы верить. Я видел, что ты решил во что бы то ни стало найти ее, поэтому счел за лучшее не мешать тебе. И вот ты ее отыскал.
