не был готов это признать.
Первым, кого я в тумане встретила, был синерогий звёздный олень — дивный зверь, который водился только в этих лесах. Такой горделивый, с тонкими копытцами, и тёмной, усыпанной сияющими звёздами спинкой, он показался мне вестником перемен.
— Здравствуй, красавец!
Я поспешно достала небольшой сухарик. Если он и был всего лишь зверем, а не искусно притворяющимся духом, всё равно следовало доказать своё доброе отношение.
— Держи. — Я положила угощение на высокий пень. — Мой Закат их обожает.
Олень был непуганый: когда мы отшагнули прочь, он тотчас сухарик съел. Как будто улыбнулся, и медленно пошёл сквозь туман, меж стройных чёрных тополей, чья листва отливала дрожащим серебром.
— Ладно, поняла.
Это и был ответ магии, путь, подсказанный третьей рекой. Я чувствовала, как дрожит моя собственная тропа-подсказка — золотистая в пелене голубого тумана. Она легко могла вывести меня к королевской пропаже или показать нечто более значимое, а, может, не привести ни к чему, но тем самым уберечь от страшной беды. Так, принимая магию кэрсадриса, ты принимал и её неустойчивость, учась доверять шёпоту души, напрямую связанную с настойчивым, но порой невнятным голосом сердца.
Я шагала, не боясь заблудиться: в сундуке с вещами лежал магический кристалл, а второй, поменьше, висел у меня на шее. Подобные штуки называли «братскими». Привыкая друг к другу, они откликались на зов, а потому я легко могла добраться до кареты, или, если придётся задержаться, столичной гостиницы. Всё-таки кэрсадрис был предназначен для более сложных свершений, нежели простые путешествия в нужное место.
Но отыскать кого-то он помогал хорошо. Я поняла это, когда услышала далёкое жалобное ржание. Конечно, таким образом меня мог обмануть и шаловливый дух, однако его я боялась меньше всего. Мы с Закатом долго шли сквозь пелену, и порой конь смотрел на меня осуждающе: что затеяла?
— Я всё сделаю правильно, и за тобой будут отлично ухаживать в королевской конюшне, — пообещала я. — Ну, не фырчи. Не брошу же, как ты меня не бросил.
Конь был моим лучшим другом долгие шесть лет. Брат подарил мне его на двенадцатилетие, и без Заката я не представляла ни одно своё приключение. Временами вредный, но ласковый, зверь был умён, и порой опережал мою магию, предчувствуя беду. Однако сейчас, к моему огромному облегчению, он просто безобидно ворчал.
Через некоторое время мы вышли к озеру, едва заметному за стеной синего камыша, и я на ощупь двинулась вдоль берега, боясь, что могу провалиться в скрытую трясину. Пусть этот край и не был болотистым, а следовало учитывать всё. Правда, убедившись, что почва всё-таки плотная, я решительно двинулась на одинокое ржание, и вскоре увидела за колючими кустами яркий рыжий всполох.
— Вот ты где, малыш.
Лошадь, видимо, прыгнула с холма, и сильно оцарапала себе бока. Чего доброго, ещё и ноги повредила… Я приказала Закату оставаться на месте, зная, что даже магия не вынудит его от меня сбежать, а сама полезла вперёд. На мне был не только сюртук, но и перчатки, так что оставалось беречь лицо.
Конь заметался, но мне удалось схватиться за повод.
— Тихо, малыш, тихо! Ты только хуже себе сделаешь!
«Малыш», который был ничуть не мельче статного Заката, забил копытами, заржал тонко, а потом вдруг задрожал всем телом, и я тотчас протянула ему на ладони сухарик, предварительно пропитанный сладким зельем. Такие подкормки я давала и Закату — чтобы лучше переносил долгую дорогу.
Конь угощение взял, но смотрел на меня по-прежнему недоверчиво. Однако, когда принялась ломать ветви, чтобы он мог выйти, нетерпеливо хрюкнул и замотал головой. Зверь был красивый — яркий, словно спелая морковка, и с лиловыми глазами. Длинная грива была не обрезана — заботливо заплетена, хотя бегство через лес и подпортило «причёску».
— Ну, идём, малыш… То есть малышка, — поправилась я. — Не хромаешь? Хорошо.
Кобыле повезло не свернуть себе шею, прыгнув вниз в заросли, однако у неё были две глубокие борозды на груди и морде. К сожалению, я не была целительницей, знала только основы, но зелья, особенно концентрированные, одинаково хорошо действовали и на людей, и на зверей.
Я вылила содержимое склянки на раны, которые тотчас зашипели, и кобыла дёрнулась.
— Тише, рыжая, ты мне голову разобьёшь! Сейчас тебе станет немного легче — и пойдём обратно к карете. — Я полила остатками мелкие царапины. — Зак, ну ты ещё не лезь! Нашёл время ухаживать…
Идти обратно через туман в сопровождении двух лошадей было ещё спокойнее. Я разговаривала с ними, радуясь про себя удачной тропе, и только спустя минут двадцать поняла, что заблудилась. То есть нет, не потерялась безвозвратно, но точно спутала тропы, потому что никаких чёрных тополей на пути уже не было. Связь кристаллов предлагала мне шагать налево, к дрожащему осиннику, но я точно знала, что через эту рощу не проходила.
— Ладно, доверимся братьям.
Кони послушно топали следом, однако, стоило нам оказаться у влажных серых стволов, как Закат забеспокоился.
— Дружище, в чём дело? Идём, здесь короче будет! Опасность?
Но нет, это было нечто другое. Не зря ведь зверей называли проводниками. Именно они — будь то кошки, псы или лошади — первыми ощущали присутствие потусторонних сил.
По тропе шагала, если её скольжение можно было так назвать, призрачная женщина. На ней было лёгкое летнее платье, длинные светлые волосы стали продолжением тумана. Я замерла, пытаясь не выдать себя ни звуком, но кони беспокойно переговаривались, и женщина вскоре обернулась…
Никогда бы не подумала, что призраки могут быть так красивы! У неё были почти совершенные черты лица, и глаза тёмные, как то озеро, возле которого попала в ловушку кустов кобыла.
— Простите… — только и могла выговорить я. — Не хотел мешать вашему уединению.
У меня не было никакого опыта общения с призраками, но женщина неожиданно быстро отозвалась:
— Дева к королю. — Голос её звучал как далёкий шорох. — Притворщица благая. Торопишься в мир живых мёртвой тропой. Спасти хочешь. А тот ли это путь? Не лучше ли себя сберечь?
Сердце моё оцепенело.
— Я свой выбор сделал.
— Да. Сделала так, как считала нужным. Утратила свою суть. Но ради чего, дитя? Чтобы с судьбой поспорить? Судьба всегда сильнее нас. Судьбе ведь не о чем мечтать.
— Вы пропустите нас? — хриплым шёпотом спросила я.
— Конечно, — неожиданно быстро согласилась она, отступая. — Иди с миром, но помни: всегда есть другой путь, всегда можно передумать — решиться на счастье или ухватиться за страх.
Интересно, что она имела в виду? Но сейчас у меня не было времени
