избежала — раскинув руки, на полу лежать…»
Я протирал стакан и кивал, стараясь не вслушиваться, но рифмы «кровь-вновь», «сталь-жаль» и «смерть-твердь» из него так и сыпались.
— А где воспеваемая красота? — поинтересовался я, когда он закончил декламацию.
— Разве в смерти нет красоты? — возмутился поэт. — Разве сталь ножа блестит недостаточно ярко?
— Наверное, зависит от того, с какой стороны ножа вы в этот момент находитесь, — заметил я философски.
— Только на взгляд обывателя.
— Что поделать, я просто бармен. Ножом я режу лаймы. Они, вроде, не возражают.
— И вам не хочется большего?
— Большего, чем лайм? У меня есть пара грейпфрутов…
— Я про отродья.
— Не понимаю, о чём вы. Ещё один негрони? От декламации часто пересыхает в горле.
— Да, сделайте. Сделайте коктейль, но не делайте вид!
— Видов у меня в меню нет.
— Не делайте вид, что вы не понимаете, о чём я!
— А о чём вы?
— Вы прикормили у себя отродье.
— Тогда уж припоил, это всё же бар. Кого из посетителей вы так невзлюбили?
— Причём тут посетители? Я про неё! — поэт ткнул пальцем в сторону собирающей посуду Швабры. — Все знают, что она отродье.
— В трудовом договоре она подписалась другой фамилией.
— Опять делаете вид? Ладно, я скажу прямо. Девчонка — отродье. Её время пришло. Отца у неё нет, мать не в себе. Понимаете, о чём я?
— Нет.
— Город может потребовать этот долг с вас.
— Не помню, чтобы я что-то занимал у города, но допустим. К чему вы ведёте?
— Я хочу участвовать, — сказал он тихо, наклонившись ко мне через стойку. — Я приезжий, чужак, меня не позовут, но вы, вы — исключение! Вы — бармен. Вы — другой. Вы им интересны. Если вам предложат, то будут настойчивы. И вам наверняка понадобится помощь, вряд ли вы… столько думали о красоте смерти, как я.
— Есть опыт, или вы теоретик? — поинтересовался я нейтрально.
— Увы, нет, — признался он. — Но он мне так нужен! Я певец смерти, она моя муза, моя Госпожа, но мы пока не встречались.
— Рекомендую устроиться волонтёром в хоспис, — сказал я. — Возможно, эстетика смерти откроется вам с неожиданной стороны.
— Вы снова делаете вид, — вздохнул он, — я понимаю. Но имейте в виду, когда момент настанет, я буду рядом. Я буду ждать. Я буду здесь.
— Тогда закажу побольше кампари. Ещё один негрони?
— Да, если не сложно…
— Это моя работа.
***
—…Выборы всегда псевдослучайны. Если бы в культовом старом фильме «Матрица» Нео предложили выбрать между синей и красной таблетками, протянув два сжатых кулака, то это было бы классической «иллюзией пробабилитности». Если не глядя взять разноцветные таблетки и зажать их в кулаки, то, посмотрев и увидев в правой руке красную, вы будете точно знать, что в левой руке синяя. Однако в квантовом мире сами классические характеристики (цвет таблетки или спин электрона) не определены до момента измерения. Они находятся в квантовой суперпозиции альтернативных возможностей. К тому же до момента коллапса суперпозиции мы имеем свободу выбора базиса, то есть самой измеряемой характеристики — это может быть красная или синяя, круглая или квадратная, таблетка или капсула… Существование запутанных состояний позволяет строго математически доказать факт отсутствия классических характеристик до момента измерения…
— Здравствуйте, Роберт, — поприветствовал меня Никто Кальвадос, приглушая звук на телевизоре. В этот момент я вспомнил и его и любимый напиток, хотя секунду назад не имел ни малейшего представления о его существовании.
В кафе сумрачно, верхний свет погашен, Мадам Пирожок получила своего мужа, а я — свой вечерний кусок пирога.
— И вам не болеть. Интересная передача?
— Как всегда, Роберт. Не лишена своеобразной актуальности, если угодно. Если знать, куда смотреть.
— Например? — спросил я без особого интереса. Пирог занимает меня больше, чем научные рассуждения.
— Например, мужчина, которого вы в очередной раз доставили сюда, подставив плечо. Человек, который нашёл оригинальный, хотя и не слишком здоровый способ избежать выбора, что позволяет ему пребывать в состоянии спутанности, не разрушая суперпозиций.
— Да, некоторую спутанность его состояния я наблюдаю регулярно. Пять стаканов есть пять стаканов.
— Осознание есть акт измерения. Фиксация состояния системы. Когда тебе показали две таблетки, придётся выбрать между красной или синей. Но что делать, если обе — яд?
— Не знаю, — сказал я равнодушно. — Что?
— Можно привести себя в состояние невозможности выбора. Выбор совершает наблюдатель, но если перестать им быть, суперпозиция не нарушится. Надежда не исчезнет.
— Надежда на что?
— На третий вариант.
— Разве он бывает?
— Нет. Но осознание этого тоже коллапс суперпозиции. Надежда — самое спутанное из квантовых состояний…
В этот момент Мадам Пирожок принесла папку с нашей бухгалтерией, я отвлёкся и моментально забыл про собеседника.
***
Светловолосая босая женщина в коротком платье заглядывает в окно бара. Швабра давно ушла, Говночел уже спит, так что смотреть там не на что. Но она смотрит.
— Твои туфли у меня, — прошептал я.
Дёрнулась, как будто собираясь бежать, но осталась на месте.
— Это ты, — сказала она утвердительно.
Вечно меня за кого-то принимают.
— Зайдёшь? Или вынести обувь сюда?
— Я не люблю заходить в дома.
— Это всё-таки бар. И я даю тебе разрешение.
— Я не из тех, кому нужно разрешение, — грустно улыбнулась она, — просто не люблю.
— Стены давят?
— Подвалы тянут. Но к тебе — зайду.
Она с интересом оглядывает бар, а я рассматриваю её в свете ламп. Понимаю покойного Калдыря — есть от чего потерять голову. Короткое платье не скрывает идеальной фигуры и ног, к которым падёт каждый мужчина. Лицо полно удивительного, хотя и слегка трагического, очарования. От волос пахнет свежестью, водой, лесом и ванилью. Прекрасное в своём совершенстве существо.
— Выпьешь что-нибудь?
— Ты серьёзно? — смеётся она восхитительным смехом. В такой смех невозможно не влюбиться, но я постараюсь. — Впрочем, почему бы и нет? Что бы ты предложил?
— Хм… — я задумчиво посмотрел в её большие тёмные глаза, — «Белую
