радость. Привратник склоняет голову при виде Амары: ее здесь всегда ждут.
— Вот и ты! — восклицает Друзилла, свесившись с балкона. От улыбки на ее лице появляются ямочки. Амара улыбается ей в ответ. Не считая Дидоны, Друзилла — самая красивая из всех женщин, которых знает Амара. Бледно-желтая туника подчеркивает теплый оттенок кожи, темные волосы, словно лавровый венок, обрамляют лицо. «Вылитая Гесперия, — думает Амара, — богиня заходящего солнца».
Амара взбегает вверх по лестнице. Ей всегда хорошо в компании Друзиллы, особенно когда они бывают наедине, без любовников, когда можно быть уверенной, что подруга говорит только правду. Они обнимаются, с восхищением разглядывая наряды друг друга, а затем направляются в покои Друзиллы, где стоит арфа.
— Когда он купит тебе собственный инструмент? — спрашивает Друзилла, усаживаясь рядом с Амарой, которая уже готова играть и слушать наставления подруги.
— Сегодня же, если я скажу, — со вздохом отвечает Амара. — Но мне еще нужно подучиться; а пока не хочу, чтобы он слышал мою игру.
— Но на своей арфе ты сможешь упражняться каждый день. Так ты научишься быстрее.
Амара знает, что это правда. Игра на арфе дается ей сложнее, чем она предполагала. Всякий раз, когда Амара играет Руфусу на лире — а это у нее получается мастерски, — он только и спрашивает, скоро ли она исполнит что-нибудь на арфе. Вопрос этот совершенно бесхитростен; в нем слышится детское нетерпение, но настойчивость Руфуса смущает Амару. Как бы ей хотелось, чтобы ему по душе был инструмент, которым она уже владеет.
— Ума не приложу, почему он так привязался к этой арфе, — произносит Амара, проводя рукой по струнам.
Друзилла нежно поглаживает подругу по спине, перекинув ее волосы на плечо.
— Думаю, это хороший знак, — говорит она. — Руфус окончательно выбрал тебя. И теперь пытается превратить в идеальную для себя любовницу. Если он вложит в тебя достаточно денег, то даже и не подумает смотреть на других женщин.
К сердцу Амары подкрадывается тревожный холодок. Она живет, охваченная беспокойством, что однажды патрон потеряет к ней интерес.
— Давай сегодня снова возьмем мелодию Сапфо, — предлагает Амара. — В прошлый раз у меня почти получилось.
Подруги занимаются целый час или даже больше. Амара, покорная ученица, не спорит, когда Друзилла снова и снова просит ее взять одни и те же аккорды. А Друзилла, строгий учитель, не просто передает Амаре познания в музыке, но и советует, как лучше держаться, чтобы, играя, выглядеть самым выгодным образом.
— Думаю, на сегодня достаточно, — говорит Друзилла, проводя ладонью по руке Амары. — Ты начинаешь зажиматься. И я не шучу. Пусть Руфус купит тебе арфу. Ты научишься куда быстрее.
Амара вслед за Друзиллой переходит на ложе. Служанка Талия принесла им вина и хлеба.
— Столько хлопот… — бросает Амара, потянувшись за лепешкой и пообещав себе, что будет есть поменьше. — Можешь ли ты представить, чтобы Руфус и Квинт целыми днями только и думали, как бы нам угодить?
— Квинт на это точно не способен, — нахмурившись, отвечает Друзилла.
— Но он тебя обожает.
Друзилла мотает головой.
— Такому мужчине, как Квинт, рано или поздно непременно захочется новых впечатлений. И я боюсь, что случится это довольно скоро, — произносит Друзилла, поигрывая бокалом. Его наверняка выдули в мастерской напротив. Красное вино за синими стенками бокала кажется фиолетовым. — Ты знаешь, я его не люблю, но новый мужчина — это всегда непросто. К Квинту я уже привыкла.
Амара не уверена, до конца ли она верит Друзилле, когда та говорит, что не любит Квинта. Так стараться, чтобы ублажить мужчину, и не начать испытывать к нему нежные чувства почти невозможно.
— Я все время сдерживаюсь, чтобы не выдать сразу все, чему научилась в «Волчьем логове», — говорит Амара, приподняв бровь. — Так у Руфуса еще будет немного поводов для удивления.
— Ты о том самом приемчике! — улыбается Друзилла. — Кажется, даже Квинт удивился, когда я его применила.
Подруги заливаются смехом. Откинувшись на подушки, Амара наслаждается свободой говорить то, что хочется. Да, в лупанарии она прошла непростой путь — все, чему ее учил Феликс, давалось ей ценой нечеловеческих усилий, — но теперь, на воле, ей кажется, что все было не напрасно.
— Приск сегодня закончил фреску, — произносит Амара.
— Как думаешь, что скажет Руфус? Узнает ли он Дидону?
— Филос считает, что даже не заметит, — пожимает плечами Амара. — Для него она была всего лишь рабыней.
— Ты говоришь о Руфусе с Филосом? — голос Друзиллы становится резким. — Разумно ли это?
— Мы с Филосом дружили, когда оба были… — Амара осекается, не решаясь произнести то самое слово. — Когда оба были рабами.
— Но теперь ты свободна, а он по-прежнему нет. Филос принадлежит твоему любовнику. Будь осторожна в словах. Не ровен час, он решит, что должен пересказать их господину.
— Я ему доверяю, — отвечает Амара. — Не верю, что он на это способен.
Амара надеется, что так и есть. Ей слишком стыдно признать правоту Друзиллы. Признать, что ей одиноко и она не готова отдалиться от Филоса, признать, что тот — слуга Руфуса, а не ее друг. С кем еще в доме она может поговорить?
— Как там Примус? — спрашивает Амара, чтобы сменить тему.
— О! — Друзилла ударяет в ладоши, и лицо ее озаряется. — Ему так легко даются буквы! Он очень умный мальчик. Пойдем, пойдем, я тебе его покажу. Он будет рад блеснуть перед тобой знаниями.
Спрыгнув с ложа, Друзилла протягивает подруге руку. Амара принимает ее и спускается по лестнице за Друзиллой.
Пройдя через атриум, они сворачивают в сад. Среди цветов под присмотром няни гуляет Примус: размахивая пухлой ручкой, он что-то лепечет о пчеле. Он очень похож на мать. Те же ямочки от улыбки, те же большие темные глаза. Друзилла распахивает объятия — и мальчик, бросившись вперед, утыкается ей в колени. Амара улыбается. О Примусе она узнала месяц спустя после того, как Руфус ее освободил. Друзилла рассказывает о ребенке только самым близким друзьям.
— Чему ты сегодня научился? — спрашивает Друзилла Примуса. — О чем расскажешь маме?
— Пчелы живут во дворцах из воска! — возвещает мальчик, глядя на мать, а потом и на Амару, будто вызывая ее на спор. — Они делают мед из цветов!
Друзилла с обожанием смотрит на сына, пока тот, важничая, делится премудростями трехлетки. Амара была поражена, когда узнала, кто его отец. Попидус — один из самых знатных помпейцев, к тому же он настолько стар, что Примус, должно быть, намного младше законных внуков собственного отца. Старик сына Друзиллы не признаёт.
Сидя рядом с подругой и глядя, как ребенок резвится в саду, Амара почти готова поверить, что теперь ее жизнь — безмятежный покой. Но даже зная, что Руфус сейчас далеко, она ощущает на себе
