рядом похрюкивание, и, разлепив веки, я столкнулся взглядом с маленьким, заинтересованно обнюхивавшим руку, полосатым кабанчиком. Вскрикнув от неожиданности, испуганно вскочил на ноги, больно ударившись затылком о ствол дерева, не сразу сообразив, где нахожусь и как оказался один среди леса. Перепуганный зверёк, заверещав, бросился в кусты, и это привело меня в чувство ― где-то поблизости наверняка бродила его мама, встреча с которой очень быстро закончила бы страдания бедного музыканта…
Вернувшись к ручью, я умылся и, раз уж есть было нечего, вдоволь напился ледяной воды и промыл раны. Посмотрев на свои босые ноги, легкомысленно решил не возвращаться за второпях брошенными у костра мокрыми кроссовками: сегодня солнце припекало почти по-летнему, и молодая трава приятно холодила ступни. Выбрав направление, я продолжил путь, делая это довольно легко до тех пор, пока ручей резко не свернул в густой лес, где пружинистый мох внезапно кончился, сменившись буреломом и большими камнями, пробираться через которые босыми ногами было просто невозможно…
А тут ещё солнце скрылось за облаками, налетел резкий, холодный ветер, и вокруг стремительно потемнело. Я спрятался под елью, дрожа и прислушиваясь к себе в тщетной надежде снова услышать голос Тайры. Тут только в голову начали приходить разумные мысли:
— Что ты творишь, Стивен? Послушался слуховой галлюцинации и забрёл чёрте-куда, а надо было оставаться на месте, ожидая помощи. Как теперь спасатели найдут потерявшегося в этой глуши? Дождусь окончания дождя и вернусь по ручью назад, там хотя бы открытое место, меня смогут заметить с вертолёта… Бедная Тайра, где она? Пока я бредил чудовищами, с ней могло случиться что угодно…
В этот момент с небес хлынул не просто дождь, а мощный ливень, и старые еловые лапы от него не защитили, как и пальто, промокшее уже через пару минут. Я закрывал лицо ладонями, чтобы не захлебнуться в потоках воды, и тихо молился, прося защиты у небес…
И, кажется, меня услышали ― ливень стих, но с веток деревьев продолжила стекать вода, безумно раздражая своей ритмичной капелью. Я снял пальто и, кое-как выжав его, снова натянул на себя, надо было срочно выбираться отсюда и найти ручей. И тут я растерялся ― вокруг плотной стеной повис туман. Конечно, после дождя ― это обычное явление, но не так же быстро…
Закрутившись на месте, вытянул руки и пошёл наугад, почти сразу уткнувшись в дерево. Развернувшись, повторил манёвр и снова через пару шагов почувствовал преграду. Хватило нескольких попыток, чтобы понять ― я в ловушке, объяснить которую не в состоянии ― деревья окружали меня сплошной стеной, зазоры между ними были настолько узкими, что еле пролезала рука… Просто фантастика.
Во всех смыслах слова ― выхода не было, оставалось только сесть на землю и ждать своей участи. Что я и сделал… Вскоре они пришли, беззвучно подкравшись и окружив меня. Серебристая шерсть идеально сливалась с туманом, ласкавшим поджарые тела своими призрачными руками и колыхавшимся в такт их дыханию, едва заметному по худым вздрагивающим бокам. Эти существа словно вырастали из белой пелены, она была их домом и колыбелью.
— Неужели, это ― часть тумана или просто фантазия, вызванная игрой уставшего, воспалённого разума? Как же они красивы…
Странные, внезапно пришедшие в голову мысли успокоили дрожь, видимо, я смирился и уже без страха, с любопытством рассматривал загадочных «зверей». Их прозрачные золотые глаза бесстрастно смотрели сквозь меня куда-то вдаль. В них не чувствовалось агрессии ― только покой, но я понимал, что это обманчивое впечатление: трудно было забыть оскаленные пасти и огромные когти, рвавшие врага в том яростном сражении…
Как только появился Вожак, в голове зазвучал голос Тайры:
— Хорошо, что ты в порядке, Стив, мне было не по себе…
Я прокашлялся, прогоняя остатки страха:
— Так вот кто говорил за жену… Зачем ты это делал, Вожак?
Он прищурил большие умные глаза, и мне показалось, что они смеются.
— Понял, наконец? Разве поверил бы ты незнакомцу? Конечно, нет, я лишь имитировал голос женщины, чтобы заставить тебя уйти как можно дальше от опасного места. Исход битвы не был предрешён, мы могли проиграть…
От этих его слов заныло в груди:
— Вот, значит, как, и за что же мне такая честь? С какой стати вам спасать простого музыканта, и почему вы позволили Тайре исчезнуть? Отвечай…
Вожак покрутился на месте, совсем как собака, и лёг, положив большую голову на вытянутые лапы.
— Потому что так было надо, Стив. А с Тайрой всё в порядке, она сама добралась до спасателей и сейчас ищет тебя вместе с другими людьми. Скоро ты вернёшься к ней…
Я не знал, что сказать ― этот шизофренический бред начинал утомлять: раньше у меня не было идиотской привычки разговаривать самому с собой. Но раз всё это плод воображения или навеянный лихорадкой сон, то почему бы и не спросить:
— И всё же, хотелось бы знать, почему именно я, что во мне особенного, Вожак?
Он хрипло завыл, и стая подхватила его песню. Сначала от этих протяжных звуков кровь застыла в жилах, но, присмотревшись к фантастическим созданиям, я понял, что их влажные глаза странно сияют, а «песня» подозрительно похожа на…
— Или ты, Стив, окончательно сошёл с ума, или они над тобой смеются…
Это меня взбесило:
— Похоже, ребята, кому-то очень весело. Может, поделитесь, что вас так насмешило?
Вожак замолчал, и тут же наступила неприятная тишина: теперь вся стая не спускала с меня заинтересованных глаз. Огромный серебристый зверь встал, наверное, чтобы нахальный человек понял, что может целиком уместиться в его желудке, а не только по частям. На этот раз его голос звучал гораздо ниже и мало походил на милое контральто жены.
— А ты сам шутник, Стив… Говоришь, простой музыкант? Докажи…
У моих ног появился старенький скрипичный футляр. Я вытер руки о то, что ещё совсем недавно Тайра называла «стильной штучкой», а теперь годилось лишь в качестве пальто для огородного пугала, и открыл потёртый, побитый временем кожаный футляр. Она лежала там ― под стать ему, старая и потемневшая от времени, но, как прежде, восхитительная ― королева скрипок. Я знал, что это она, та единственная, о которой мечтает любой музыкант. Всё вокруг померкло, глаза видели только её, руки ласкали великолепные изгибы вишнёвого тела, устроившегося на плече, смычок взметнулся навстречу, мечтая затанцевать по старинным струнам…
Я не сомневался в том, какая мелодия должна была сейчас родиться ― та, что так нравилась любимой, та, что всегда вызывала во мне мысли о лишь о ней…
