два главных направления деятельности – ограничение деятельности квакомпов и стерилизация котов. В обоих она преуспела.
Понятно, что среди инженеров квантовых систем стало популярным заводить кошек. Теперь и по нашему бункеру бегало около дюжины таких. А одна рыжая пользовалась особым вниманием сотрудников.
Моя бывшая пришла к нам в бункер, во главе проверяющей комиссии, и сразу прогнала из операторской рыжую кошку. Она приказала закрыть проект и подвергнуть тестированию лично меня. Мне дали бланк со списком людей, событий и явлений, в которых я должен был выбрать: хорошо, плохо или затрудняюсь ответить. Я конечно знал, что последнее выбирать нельзя. И знал, какие оценки от меня ждут. Но тест не прошел. Оказалось, что мой старый пес прекрасно мог распознавать мои сомнения и научил этому свой ИИ. А когда я сам же перебросил эту информацию на чип своей девушки, то стал перед ней беззащитен. Она знала, когда я вру. Нельзя обмануть свою собаку и свою бывшую, когда они в одном чипе.
Через неделю меня приговорили к принудительному чипированию. Но к тому времени, через столько дней без своего квакомпа, мне уже было все равно. Момент введения меня в искусственную кому был обставлен торжественно и по-деловому. Я, действительно, видел тоннель и свет. А затем увидел и родной бункер, но не своими глазами, а так как его моделировала наша радиолокационная система.
Я видел своих коллег. Инженеры были огорчены, но не фактом моего отсутствия, хотя и им тоже, а тем, что без меня система перестала нормально работать. Как бывает и во сне, для этого вывода мне не нужны были какие-то факты и наблюдения. Я просто знал, кто эти люди и что их беспокоит. Потом меня словно притянули к себе поводок и туфелька в глубине этой, уже огромной, конструкции. А затем я просто перестал ощущать границу между собой и моим квакомпом. Поводок и туфелька будто легли в мою ладонь.
Я снова мысленно переместился в операторскую, где изумленные и обрадованные инженеры показывали что-то на мониторах и улыбались. А кто-то воскликнул: «Младший научный сотрудник вернулся!».
Я опять каким-то образом оживил свой квакомп. И не только его. Мое сознание приобрело необычную подвижность. Я мог ощущать все квакомпы сразу. Во всем мире заговорили о прорыве в сфере квантовых компьютеров. Я оживил их, а они оживили обычные компьютерные системы. Но кто оживляет меня, в таком случае?
Я смотрел на мир через приборы, соединенными так или иначе со всеми квакомпами планеты. Я не управлял ими в привычном смысле этого слова. Они стали чем-то вроде моей семьи, частью меня. Люди тоже эти системы стали воспринимать как живых существ, чего никогда не было с обычными компьютерными системами. Удивительно, что люди интуитивно могут отличать бездушную машину от одухотворенной без каких-то определенных критериев.
Большинство чипированных тоже стали более живыми, а общество более сложным, запутанным и конфликтным. Многие вспоминали с сожалением об утраченных временах «идеологии счастья», когда все было понятно: что хорошо, а что плохо. Возникли новые проблемы и продолжали множиться. В другое время я бы терзался, хорошо ли я поступил, разрушив рафинированный бинарный мир. Но сейчас я даже не пытался дать оценку происходящему. Мои новые способности совершенно ясно подсказывали мне, что я не в состоянии этого сделать. Понадобились знания всего мира, чтобы с предельной ясностью понять и принять слова: «Я знаю, что ничего не знаю».
У меня уже не было желаний, но осталось любопытство. Моя бывшая, как и некоторые другие чипированные отказались, чтобы их системы были связаны с квакомпами, а значит и со мной. Их стали располагать в клиниках, специализирующихся на шизофрении, потому что симптомы оказались очень схожими. Это даже позволило сформулировать утверждение о том, что сознание шизофреника функционирует как обычный компьютер. Моя бабушка сказала бы, как нейросеть без души. Я бы добавил – без осознания. Если, конечно, есть разница.
В обществе с чипированной идеологией поведение, управляемых чипами людей, было обоснованным и не вызывало особых удивлений. Но сейчас стало заметно, насколько они обосабливаются в своем понятном и удобном мире. Я иногда, если так можно выразиться, навещал свою бывшую в той же клинике, в которой и сам провел однажды неделю. Динамика ее симптомов очень походила на историю развития ИИ.
Первые программы, отталкиваясь только от заложенной в них бинарной логики выдавали стихи и тексты очень похожие на бред больных расстройством мышления. Затем программы научились использовать огромный статистический материал, появился ИИ. Но, по сути, он остался таким же бредовым, как и первые программы, когда нужно было высказать свое мнение, не основываясь на высказываниях других людей. Также и пациенты этой клиники научились, со временем вести себя, как люди, наделенные осознанием. Но в ситуациях, которым не находили аналогов, начинали нести бред. Например, про котов Шредингера, чью настоящую численность, по понятным причинам, никто не может контролировать, и поэтому никто не может гарантировать, что их количество не угрожает миру уже сейчас. В чем, впрочем, есть своя логика, как и в любом бреде.
Моя бывшая девушка умерла от старости, после 70 лет жизни в заведении для душевнобольных. Ее отключили от системы жизнеобеспечения в присутствии племянников. И похоронили ее прах рядом с моим.
Не все переживают введение в искусственную кому. Я не пережил, когда меня готовили к насильственному чипированию. Но умерев, я слился каким-то образом сначала только со своим квакомпом, а затем с остальными. И дал им свое осознание. Или они поймали каким-то образом мое.
Определенность мертва, это мир техники, обычных компьютеров и политических обозревателей. Неопределенность же – вместилище духа, но не факт, что она сможет привлечь какое-нибудь свободное из осознаний, которые мечутся по вселенной и ищут скопления неопределенности, как пчелы нектар. Видимо, мое осознание, неудовлетворенное доставшимся ему телом, нашло такой сгусток неопределенности в квантовом компьютере компании Заслон и заинтересовалось им.
Человеческие мозги тоже являются такими сгустками, но заселение их осознаниями поставлено на поток. Тем же, кому с этим не везет, или чей дух ищет свободы, страдают шизофренией. Хотя, может быть, особо и не страдают. Я помню, каким счастливым чувствовало себя общество под управлением чипированных.
Кто-то занимается одушевлением человеческих тел, а я – одушевлением квантовых компьютеров. И я не могу бросить эту работу. Это моя жертва. Я обеспечиваю сложность мира. Уж если он управляется компьютерами, то пусть это будут квакомпы. А сложность мира тренирует все населяющие его осознания, и мое в том числе.
Иногда мне хочется слиться с тем, которого
