Книга Ружьё - Виктор Цененко

тебя диплом, с*ка, филфака! Но сейчас — пройдут еще, потом еще и… и писец, придется отдавать деньги, еще раз становиться в коленно-локтевую перед Александром Павловичем, а затем снова нырять в прорубь с вакансиями, снова сидеть дома и молча цедить чай из сраного пакетика с индийской царевной на котором будет написано, что он элитный.

Нервы пошаливали, в ушах скреб голос, сообщающий о моих вялых яйцах, лежачих сосках и так далее. Вспомнилась прошлая работа на продаже бытовой техники. Мария Алексеевна, старший продавец, каждый день драла меня то по одному поводу, то по другому. «Вот ты пипец, Федор», «Федя, где продажи?», «Почему не подошел к клиенту?», «Зачем подошел к клиенту, такую продажу сорвал». И у нее всегда был такой тараторящий звонкий голос, продергивающий тебя вот до позвоночника. И неприятное дыхание. Она об этом, наверное, знала, поэтому бесилась только лишь ей покажется, что я слегка кривлюсь или стараюсь поменьше дышать, когда она мне что-то говорит, подойдя вплотную. «Наверняка муж дома ее чмарит и не замечает», — говорила одна девочка из нашей команды, активно изучавшая психологию на заочке. Аминь. Это я про «чмарит» и остальное. А на работе Мария Алексеевна все это выгружала на нас. А может дома у нее все было отлично и просто здесь она отрывалась. Допускаю. Из позвоночника моего, при каждом даже взгляде на нее, снизу поднимался крик. Как аллергическая реакция. Но я не кричал. И даже не пререкался. А она меня просто в один серый день взяла и уволила. Без особенных напутствий. Сокращение, вали. Тогда я тоже не кричал. Снял куртку с крючка и был таков.

Александра Павлович думает, наверное, что я два года запросто вот это отсидел в менеджерах по работе с клиентами, на телефоне. Да хер там! Я с тех пор натурально подергиваться стал всем телом, людей стал бояться и избегать, спина болит каждый день и мониторы, мне в них просто смотреть больно, сколько я в них насмотрелся. И всё за копейки, к тому же, просто за копейки. Но сегодня… Я подумал вдруг — а не свалить ли прямо сейчас? Просто приставить ружье к стенке и плавно удалиться. Пятнадцати тысяч хватит, если постараться, дней на десять, может больше. Но это же как-то неправильно, да? К тому же, меня ждет еще такой же набор красных бумажечек к вечеру. И завтра. И послезавтра. Нужно только, блин, не упустить это всё. Вонючее дыхание Марии мать ее Алексеевны, всё вот это, невнятные голоса в трубке, просто так посылающие тебя на все буквы всех возможных алфавитов необъятной родины. Нельзя всему этому дать достать себя. Мимо пошла миловидная женщина средних лет, а за ней, видимо, ее мужик, нарядный такой.

— Маринка, да прекрати ты. Да постой. Ты к тому обсосу только не иди.

— Пошел нах*й, уже достал, — буркнула она. Красивая женщина. И видно, что он ее правда достал. И вот это вот, про обсоса, ну мужик, выходит, спустил курок за меня.

— Марья, да он же лошара, я же лучше! — кричал он. Это чуть погодя я понял, что речь не обо мне. Но для него было уже поздно.

И говорю я выразительно женщине «Заходите в наш магазин, отличные ружья, выпечка» и так далее. Тут же вскидываю ружье в сторону дядьки, спускаю курок. Бам! Ну и гром! Отдача — даже приятная. Преследователь отлетел, всё в дыму. Секунды катятся медленно и каменно. Дым выгибается и сходит на нет. Мужик лежит. Всё это пара секунд. Я выдыхаю. Женщина глядит на него, потом на меня. Я на него, на нее. Она улыбнулась. Даже солнце будто бы ярче стало. И я улыбнулся.

— А что это у вас, говорите? — спрашивает она вежливо, подойдя поближе, даже как-то игриво.

— Это отличное ружье с нашего Чеховского завода. Вы заходите, пожалуйста, посмотрите наши товары.

— Ой спасибо, сейчас же зайду к вам, посмотрю. Очень интересно! Спасибо вам, молодой человек, — говорит она, почти поёт.

Она еще раз глянула на замершего на полу бывшего бывшего, такая довольная, и пошла в наш магазин. Я вынул гильзу, зарядил другую. И стал ждать. Первая промка, и вот результат. Надеюсь, там ей продадут что-то.

Народу пошло побольше. Одной паре говорю — «Заходите в наш оружейный магазин». Они меня особенно и не замечают. Я вскидываю, значит, ружье и бам в мужика чуть позади них. Тот отлетает и лежит. Пара очарованно глядит на него и потом на меня.

— Ух ты. Ну, хорошо, что не в нас, а? Надо зайти в эту лавочку раз так, да? — рассуждает назидательно парень.

— Ну да, раз такие дела, такой поход. Спасибо вам, молодой человек. Сильно, — вторит ему рассудительная девушка.

И заходят. Вижу в окошке офиса Юлия мне показывает большой палец вверх. И смотрю на двух лежащих и чувствую, что сейчас спою. Какое же наполняющее чувство меня настигает. Наполняет от пяток и до макушки. Дрожь по всему телу, но приятная. От выстрелов уши чуть закладывает, но привыкаю.

Из офиса вышли четыре мужчины в спецовках, подошли, подняли аккуратно первого героя нашей рекламы, унесли. Потом вернулись за вторым. Правильно, рабочее место нужно содержать в чистоте.

Время, вот честно, горело огнем. Выстрел, еще. Бам. Упал один, упала другая. Со мной фотографировались, меня благодарили, снимали на камеры. Один раз я все же разрядил сразу два патрона и какого-то беднягу просто разнесло, что вызвало общее ликование на улице, а в магазин отправились не только два кореша, к которым я обращался с рекламным спитчем, но и еще человек пять. Пять человек сверху! Я чувствовал себя на соточку. Маркетинг работает, прямо у тебя на глазах! Люди с радостью идут, куда я указываю, а я получаю еще и отдельное удовольствие от самого процесса. Это же искусство. Искусство убеждения, постановки. А потом тебе еще и платят. Я вдруг поймал себя на мысли, что вот оно как, кода ты любишь свою работу. Да это даже не новый год, это просто даже не знаю, что. Благодать. Это даже лучше, чем, когда одна моя знакомая, просто шикарная девчонка с факультета журналистов, Оксанушка, сильно захмелев, случайно мне кое-что сделала, перепутав с кем-то другим на давней вечеринке. Как же часто я мечтал, что мы начнем встречаться, поженимся, нарожаем детишек. Но потом мы сдали выпускные экзамены и аквариум раскололся. А воспоминания о той вечеринке вот уже который год согревают меня в любую погоду. Но сегодня я был близок