Македонии существует не по тем правилам, что в Афинах. Сократа убили, умники, и всё по справедливым афинским законам! Соберись и настройся на победу так, чтобы завтра народ увидел в тебе отражение царя Филиппа.
Антипатр подошёл к царевичу совсем близко.
— Верь, прежде всего, в себя, а потом мне.
ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ ЦАРЯ ФИЛИППА
Убийство отца в Дионе во время свадьбы дочери потрясло Александра. Он стал невольным свидетелем трагического события. Родная сестра выходила замуж за царя Эпира, тоже Александра, и Филипп, уверенный в себе и любви народа, пренебрёг телохранителями; вместе с сыном и женихом направился в театр, где жители Пеллы и окрестных поселений, а также иноземные посольства и почётные гости терпеливо ожидали торжества. Бракосочетание обещало быть впечатляющим, с религиозными шествиями и спектаклями, жертвоприношениями и состязаниями выдающихся атлетов Греции и Македонии. Проходя через колоннаду входа, Филипп, ради эффектного появления перед народом, немного приотстал от сопровождающих сына и зятя и на какой-то миг оказался один. Царевич услышал сдавленный крик… Обернулся и с ужасом увидел отца, оседающего на землю, и спину убегающего человека… Запомнил изумление отца, не успевшего, наверное, осознать, что случилось, чего изменить уже нельзя… И потом на лице затухание жизни…
* * *
Советнику Антипатру принадлежала роль второго человека в придворном окружении Филиппа. Он служил ещё его отцу, царю Аминте, деду Александра: когда им приходилось надолго оставлять Македонию, ему доверяли решение проблем внутри страны. И всегда их наместник ответственно исполнял обязанности правителя, не вызывая кривотолков и суждений или, ещё хуже, подозрений в узурпации власти. В случае с царём Филиппом предстояло обсудить с родными и близкими покойного условия погребения, а потом уже вопросы престолонаследия. К тому же у молодой вдовы Клеопатры на руках двое малышей. Нужно ещё выслушать мнение Александра и Олимпиаду, недавнюю супругу Филиппа.
Антипатр нашёл царевича в кабинете, хранившем следы недавнего пребывания отца. Столешница из каштановых досок завалена непрочитанными папирусами, о чём свидетельствовали нетронутые восковые с глиной печати; несколько недописанных листов. Горсть тростниковых каламусов*, две чернильницы, одна с «секретным» составом — для государственных документов, и другая — из сажи. Застеленное шкурой белого барана ложе для отдыха с приподнятым изголовьем; скамеечка для ног. Инкрустированный перламутром десертный столик с привядшими яблоками; бронзовый логенос с продолговатым горлышком и ручкой хранил недопитое вино.
Антипатр по-стариковски осторожно присел на свободный стул. Царевич занимал клисмос* со спинкой и гнутыми ножками в виде львиных лап.
— Александр! Я разделяю твои чувства, понимаю горе любящего сына и желание отомстить за отца. Единственно, что должно успокоить в какой-то мере, что убийца наказан.
— Кто поверит, что Павсаний действовал в одиночку? За оградой театра ожидали кони; он едва не избежал возмездия!
Антипатр вздохнул. Ему самому не терпелось разобраться в загадочной истории с убийством. Определиться, кому выгодно оголить македонский престол в тот момент, когда уже первое македонское войско отправилось к границам Персии. Война вот-вот начнётся! Под подозрение подходили не только персидский царь, подстрекавший греков на убийство македонского царя, ещё Афины, Спарта, Фивы, открыто презиравшие Филиппа. Греки называли его балканским варваром, мечтали освободиться от власти нового гегемона* Греции. Но сейчас нужно решать другие вопросы.
— Александр, мне нужно узнать, каким ты видишь погребение отца? — нарочито скорбно спросил советник.
Царевич мотнул головой.
— Антипатр, прошу, организуй обряд, как требуют законы наших предков, и чтобы о нём долго говорили. Похороним в Эгах, а погребальные игры, поминальный пир устроим в Дионе. Отец любил Дион, откуда отправлялся в походы, куда возвращался с победами.
— Хорошо сказал. Пусть твой отец думает, что отправился в последний поход.
Глаза царевича повлажнели. Он резко поднялся и, нервно размахивая руками, зашагал по кабинету. После недолго молчания решительно заявил:
— Наш предок Ахилл у стен Трои почтил память друга Патрокла боевыми агонами*. Организовал состязания колесниц, кулачные поединки, борьбу атлетов. При доспехах и оружии воины соперничали в беге, дальности бросков камней и копий, меткости в стрельбе из луков. В память об отце я намерен пригласить в Дион самых именитых атлетов из Греции и Македонии.
— Согласен. Хороший поступок любящего сына. Он утвердит веру македонян, что у царя Филиппа есть достойный преемник.
Он внимательно посмотрел на царевича.
— Из-за огромных успехов в политике и войнах твоего отца многие признавали его великим стратегом, как македоняне, так и греки с персами. Отсюда проявление разноречивых чувств. Я даже не в состоянии ответить, кого у него больше — друзей или врагов. — Антипатр отвлекающе кашлянул. — Поэтому я тебе говорю, Александр, мы разберёмся, кто тебе друг, а кто — враг. Но сначала окажем почести нашему царю. Предлагаю вместе переговорить с твоей матерью. Один я не хотел бы встречаться с ней.
* * *
Весть о трагической кончине Филиппа в Дионе принёс на женскую половину дворца, гинекей, посыльный от Александра. Олимпиада находилась в Пелле, поскольку, опасаясь непредвиденной выходки от неё, Филипп запретил бывшей супруге присутствовать на свадьбе дочери.
Олимпиада, образованная и впечатлительная дочь эпирского царя Неоптолема, выходила замуж за молодого Филиппа, не помышлявшего о македонском престоле; настроенная любить мужа всю жизнь, надеялась на взаимность. Брачная ночь, беременность, рождение сына… Сколько счастья и любви испытали они поначалу вместе! Однако походы, амбиции в политике, друзья, пиры и посторонние женщины постепенно оторвали обожаемого супруга от семейных уз, после чего Олимпиада перенесла нерастраченную любовь на сына. Распростерла над ним крылья, как заботливая орлица, готовая в любой момент броситься на защиту птенца от любой напасти. А после того как супруг увлёкся молоденькой дочерью своего военачальника, обожание и почитание сменились обидой и равнодушием, а затем бессильной яростью и ненавистью.
Александр не видел мать месяц, наверно, поэтому сразу не узнал её: от окна обернулась красивая женщине в белой тунике с открытым плечом. Мать выглядела гораздо моложе своих лет. Длинные волосы золотистого цвета уложены изящным узлом, сверху — серебряная диадема с драгоценными камнями; на пальцах перстни и кольца. Ухоженное белилами и румянами лицо, округлые линии тёмных бровей и подведённые копотью глаза не обнаруживали намёка на печаль…
Александр рассмотрел едва уловимую улыбку на губах алого цвета, напомнивших вдруг кровь отца на каменных плитах театра…
Олимпиада, довольная произведённым эффектом, ожидала разъяснений. Антипатр то ли ничего не обнаружил, то ли остался верным собственному принципу — никогда и ничему не удивляться, с осторожностью начал:
— Царица, военачальники Филиппа, его хилиархи*, настаивают, чтобы прах остался в Пелле, где он родился и занял престол. Из Пеллы распоряжался Грецией и Македонией, грозил Персии.
Олимпиада резко оборвала советника:
— Филиппу
