— Могу я кое-что сказать, сэр? — осведомился Дейвис беспечным тоном.
— Разумеется, — отозвался Мэннинг. Он окинул молодого человека взглядом, лишенным всякого выражения, как мог бы смотреть на пустой холст.
Дейвис улыбался приятной белозубой улыбкой. Его светло-серые глаза сияли на смуглом, как у индийца, лице, а высокая крепкая фигура, служившая источником радости для портного, свидетельствовала о страсти к физическим упражнениям, которыми Мэннинг, мягко выражаясь, пренебрегал.
— Я бы хотел задать вам один вопрос, мистер Мэннинг. — Дейвис небрежно оперся кулаком о стол. — О чем вы думаете?
Мэннинг соединил кончики пальцев:
— Я думаю о том, почему мы с вами так не нравимся друг другу.
— Папа! — вскрикнула Джин.
Белоснежные зубы Дейвиса сверкнули на загорелом лице.
— Это неправда, мистер Мэннинг. Вы мне очень нравитесь. И я не могу не нравиться вам.
— Почему вы так думаете?
Не сводя глаз с фигуры за столом, Дейвис вытянул руку за спиной и поманил к себе Джин. Девушка соскользнула с дивана и взяла его за руку.
— Ну, — снова улыбнулся Дейвис, — вы ведь не возражаете против моей женитьбы на Джин, не так ли? Вы дали согласие без всяких оговорок.
— Я всегда соглашаюсь, чтобы избежать волнений и суеты, — сказал Мэннинг. — Сестра Джин уже трижды побывала замужем.
— Послушайте, сэр! — Несмотря на всю самоуверенность, в голосе Дейвиса звучали нотки отчаяния. — Мы с Джин должны пожениться в августе. Теперь это семейное дело. Я хочу помочь вам! Вы мне не доверяете?
— Не доверяю ни на дюйм.
— Но почему? Почему вы так меня не любите?
— Не знаю, мистер Дейвис. Назовите это инстинктом.
Дейвис подал Джин знак вернуться на диван, потом расправил плечи и выпрямился. В своем отлично скроенном синем костюме он словно воплощал молодую Америку, преуспевающую в бизнесе.
— Боюсь, мистер Мэннинг, — заговорил он строго, но доброжелательно, словно обращаясь к ребенку, — вы не понимаете, в каком скверном положении оказались. Должен предупредить, что у вас могут быть серьезные неприятности. Что вы на это скажете?
Мэннинг поднял взгляд.
— Только то, молодой человек, что ваша наглость способна потрясти даже мумию.
Дейвис беспечно пожал плечами:
— Поступайте как вам будет угодно. Очевидно, до вас еще не дошли слухи.
— Какие слухи?
Дейвис решил игнорировать вопрос.
— Возможно, — продолжал он, — мне не следовало говорить вам это, тем более что я вряд ли сумею вам помочь. Но я хотел, чтобы вы знали, что я останусь вашим другом, в какую бы передрягу вы ни угодили.
— Какие слухи? — повторил Мэннинг.
— Ну, сэр, мне лучше быть с вами откровенным. Говорят, что ваш Фонд Фредерика Мэннинга… — Дейвис окинул взглядом комнату, — в чертовски плохом состоянии и его ожидает крах. И что вы увязли в этом по уши.
Последовало молчание. Мэннинг медленно поднялся из-за стола. Луч солнца, проникший сквозь жалюзи, пробежал по его серебристым волосам.
— Вы нахальная молодая свинья, — сказал он.
Хотя Мэннинг говорил негромко, последнее слово было подобно стуку брошенного ножа. В этот момент он словно возвышался над Дейвисом с его щегольским костюмом и загаром.
— Ведь это неправда, папа? — воскликнула Джин. — Насчет… деловых неприятностей?
— Конечно нет, — с достоинством ответил Мэннинг и повернулся к Дейвису. — Убирайтесь! — крикнул он. — Немедленно…
Внезапно его лицо изменилось, а взгляд, устремленный на Дейвиса, стал почти дружелюбным. Для человека, незнакомого со странным чувством юмора Мэннинга, такая перемена была бы непостижима.
— Скажите, мистер Дейвис, — спросил он как ни в чем не бывало, — вы заняты сегодня вечером?
Дейвис недоуменно уставился на него.
— Если нет, — продолжал Мэннинг, — то не могли бы вы приехать в Мараларч и пообедать с нами?
— Разумеется, я приеду, — ответил Дейвис.
— Этим утром я говорил Джин, моей старшей дочери Кристал и моему сыну Бобу, что вечером, за обедом, должен сообщить им нечто очень важное. Там будет мой адвокат, а вы станете шестым. Я также надеюсь заполучить весьма выдающегося седьмого гостя.
— Седьмого гостя? — переспросил Дейвис, настороженно наблюдая за Мэннингом. — Не возражаете сообщить мне, кто это?
— Мой старый друг из Англии. Его зовут Мерривейл — сэр Генри Мерривейл.
Джин, стоящая в середине комнаты, сделала жест отчаяния:
— Только этого нам не хватало, не так ли?
Ее отец нахмурился:
— Я не вполне тебя понимаю.
Голубые глаза Джин смотрели на него в упор.
— Вечером ты собираешься сообщить нам нечто ужасное? Пожалуйста, не отрицай! Я знаю, что это так! Что ты намерен нам сказать, папа?
Мэннинг выглядел внушительно даже в свободном белом костюме из шерсти альпака.
— Это может подождать. — Он заколебался. — Но если тебя шокировало то, что я сказал только что, Джин, вечером ты будешь потрясена куда сильнее.
— Сэр Генри Мерривейл… — повторила Джин.
— Право, дорогая моя, я не понимаю, почему…
— Кристал в полном восторге, — объяснила Джин. — Она отыскала его в «Дебретте».[8]У него родословная длиннее, чем твоя рука, а после имени следует целая куча почетных званий. Неужели нам не хватало только английского баронета, настолько чопорного и утонченного, что мы все будем бояться говорить с ним?
— Теперь понятно. — Мэннинг посмотрел на часы. — Господи, лайнер должен был прибыть в половине третьего, а сейчас уже половина четвертого! Одну минуту.
Он снова сел за стол и щелкнул селектором, связывающим его с секретаршей.
— Мисс Энгельс!
— Да, мистер Мэннинг? — ответил слегка запыхавшийся женский голос.
— Вы отправили утром радиограмму на «Мавританию»?
— Да, мистер Мэннинг.
— Я послал Паркера встретить корабль и привезти старого Г. М., если он сможет его похитить. В чем дело? Корабль не прибыл?
— Прибыл, мистер Мэннинг. Мистер Паркер звонил минут пять назад. Но я… не хотела вас расстраивать. Он не мог подобраться к сэру Генри.
— Что значит не мог подобраться?
— Ну, сэр Генри сошел на берег в компании репортеров. Они уехали в такси и начали играть в покер в задней комнате бара на Восьмой авеню. Бармен не впустил мистера Паркера.
