был сформирован и укомплектован к 28 октября. Он состоял из трех танковых рот, роты технического обеспечения, командования, штаба и служб. Две танковые роты имели на вооружении по десять «тридцатьчетверок» и одна рота — шестнадцать легких танков Т-70. Непосредственно штабу подчинялись взводы: автоматчиков, разведывательный, связи и саперный.
Вскоре наступил срок отправки на фронт.
Личный состав и материальная часть двинулись эшелоном по железной дороге на юго-восток. На платформах стояла укрытая брезентом боевая техника. Сначала мы не знали точно конечного пункта назначения: но после того как миновали станцию Татищево, стали догадываться, что направляемся под Сталинград, туда, где с невиданным ожесточением шла борьба, приковавшая к себе внимание всего мира.
В пути продолжалась боевая учеба. Ее организаторами, как всегда, были командир полка и штаб.
В вагонах с экипажами без устали работали командиры танковых рот: старшие лейтенанты Хамид Дамураевич Этезов, Михаил Константинович Стальбовский и лейтенант Сергей Карпович Овчаренко. Все они, несмотря на молодость, уже имели некоторый боевой опыт.
Стальбовский был родом из подмосковного города Электросталь, Овчаренко — с Украины, Этезов — из Нальчика.
Основное внимание на занятиях уделялось темам: «Дисциплина марша», «Действия танков в зимних условиях», «Действия танков ночью». Проводились беседы о положении на фронтах, о предстоящих боях.
Мне довелось ехать в теплушке вместе с командой Овчаренко. Обычно ротный собирал танкистов в кружок после завтрака и после обеда. Вот он обводит всех слегка прищуренным взглядом голубовато-серых глаз:
— Ну, как считаете, орлы, в каких боях нам придется действовать: в оборонительных или наступательных? — И, чуть выждав, сам отвечает:
— Скорее всего, в тех и других. А что надо сделать в обороне, если есть время подготовиться?
— Оборудовать танковый окоп, — послышались голоса.
— Правильно. А еще?
— Или занять укрытие.
— Предположим, заняли мы позицию. А потом?
— Замаскироваться.
— И все?
— А там — что командир прикажет.
— Командир, конечно, прикажет. А своя инициатива? Не ожидая команды, надо сразу же наметить ориентиры. А дальше?
— Определить расстояния.
— Правильно. Знать расстояние — это значит знать установку прицела. К примеру, на линии ориентира появился фашистский танк. Прошей его бронебойным и тут же меняй позицию. Потом — выстрел с новой точки. Главное — каждый снаряд в цель. Усвоено?
— Усвоено!
Убедившись, что все поняли, Овчаренко продолжал:
— И в обороне, и в атаке, да и вообще в любой обстановке, необходимо помнить о взаимовыручке. Это — железный закон танкистов. Был такой случай. Во время атаки один наш танк немного оторвался от остальных боевых машин и оказался подбитым. Надвигался вечер, бой затихал, и гитлеровцы решили захватить наш экипаж в плен. Они, как саранча, облепили броню, начали колотить прикладами в люки и орать: «Рус, сдавайс!» Командир другого танка сержант Федоров заметил из укрытия тяжелое положение товарищей. Огнем пулемета он перебил фашистов, потом быстро подогнал свою «тридцатьчетверку», взял подбитую машину на буксир и вывел из зоны обстрела. Вот так надо выручать товарищей из беды.
— Ясно: все за одного, один за всех, — отозвался механик-водитель сержант Большаков.
— Теперь такой вопрос, — обратился лейтенант ко взводу. — Как поступить, если твою машину подбили? Здесь единого рецепта быть не может. Но одно надо знать твердо: не спеши уходить с поля боя. Экипаж должен поставить машину в укрытие и постараться восстановить ее своими силами. Затем — снова в бой. Не удалось устранить повреждение — выводи танк из опасной зоны или обороняйся на месте. Но машину обязан спасти во что бы то ни стало. В любой обстановке надо действовать инициативно, смело, находчиво, осмотрительно, быть по-настоящему поворотливым и изворотливым, чтобы выйти победителем в бою.
Позднее эти наставления командиров, как я убедился, — сыграли свою роль. Глубоко отложившись в памяти танкистов, они помогали находить на поле боя правильное решение.
В ответственные дни передвижения полка к фронту партийно-политическая работа направлялась на повышение у воинов бдительности, боевой готовности, воспитания чувства патриотизма, бесстрашия и самоотверженности.
Пропагандист политрук Беляев, комсорг политрук Крупко, парторги и комсорги рот, агитаторы и политинформаторы не упускали случая, чтобы поведать солдатам и сержантам о мужестве и отваге защитников волжской твердыни, зачитать из газет статьи и очерки об их подвигах. С большим интересом слушали бойцы рассказы о мужестве и стойкости гарнизона «дома Павлова», о героизме пулеметчиков лейтенанта Петра Зайцева, которые, уничтожив свыше четырехсот фашистских солдат, не дали им прорваться сквозь огневую завесу пулеметов и удержали рубеж у завода «Красный Октябрь». Пример героев Сталинграда вызывал у наших танкистов стремление быстрее обрушить по врагу сокрушительные удары. Каждый понимал, что советский народ вместе с оружием доверил ему и свою судьбу.
На меня во время передвижения по железной дороге была возложена персональная ответственность за организацию надежного охранения.
Караульные команды и выставляемые ими по всему эшелону посты несли службу круглосуточно. На остановках проводилось непрерывное патрулирование. В постоянной готовности к отражению возможных ударов с воздуха находились танковые пулеметы, вынутые из шаровых установок и превращенные в зенитные точки. Все эти меры, наряду с тщательной маскировкой боевых машин, дали нам возможность без задержек продвигаться к станции назначения.
Мелькали телеграфные столбы, быстро проносились мимо леса и перелески, населенные пункты, долго тянулась бескрайняя степь. Все ближе становилась полоса приволжской земли, где не стихала гигантская битва. Эшелон двигался к станции Баскунчак на Левобережье Волги.
Справа и слева от полотна железной дороги виднелось множество свежих воронок от авиабомб. Но, очевидно, гитлеровцам теперь было уже не до бомбежек подступов к Волге со стороны Левобережья: мы узнали, что под Сталинградом наши войска перешли в контрнаступление.
Ночью, после выгрузки на станции Баскунчак, полк двинулся своим ходом. Маршрут пролегал через Капустин Яр, Ленинск, Среднюю Ахтубу и далее к переправе через Волгу напротив Светлого Яра. Трудно передать, какие чувства я тогда испытывал. Ведь это были мои родные места!
Вычерчивая схему построения колонны полка на марше и схему маршрута, я зримо видел картины своего детства. В Верхней Ахтубе (бывшем селе Безродном) я родился, в Средней Ахтубе и Капустином Яру, где позднее работали мои родители, учился в школе.
Все эти села располагались вдоль речки Ахтубы — рукава Волги в нижнем ее течении.
В этих краях родились, жили и трудились мой отец, Степан Захарович, и мать, Евдокия Гавриловна.
Отец был членом партии с 1918 года, участником революционных событий в Царицыне и гражданской войны, первым директором заволжского совхоза «Лебяжья поляна». Мать — член партии с 1920 года, одна из первых «делегаток», как называли тогда женщин-активисток, непременно повязывавших голову красными платочками (помню слова популярной в то время частушки: «Делегатка я
