видите! – вскрикнул он с надрывом, и профессор назидательно ответил:
– Разве ты не слышал, что такие надписи – обычное дело для древних могил? В те времена люди считали, что надписи подобного рода являются магической печатью, защищающей прах от надругательства? Но мы атеисты и не верим в подобную чертовщину. – Он подмигнул студентам, и те принялись работать дальше.
Они довольно быстро вскрыли крышку гроба, обнаружив костяк, лежащий на спине, с вытянутыми, сведенными в кистях, руками и вытянутыми ногами. Голова некогда могучего воина покоилась на правой щеке.
– Обратите внимание, – вмешался Махмудов, который, затаив дыхание, следил за работой молодых ученых, – его голова была повернута в сторону Мекки.
Ловкие руки историков и антропологов бережно очищали кости и вытаскивали из гроба. Маликов стрекотал камерой, чувствуя, как по лицу стекает пот, но не от жары, а от предчувствия какой-то беды.
Когда желтоватые кости покинули саркофаг, Карим явственно услышал голоса, доносившиеся будто с неба: «Руссиш, дойчланд, руссиш, дойчланд». Голоса лезли в уши, будто иголками вонзались в мозг.
Кинооператор закрыл глаза и прерывисто задышал. Кружилась голова. Ему показалось: еще немного – и он упадет в обморок.
Преодолев приступ тошноты, Карим взял себя в руки и сосредоточился на вскрытой могиле. Ученые уже складывали кости в специальные ящики, студенты копошились на дне саркофага.
Шатаясь, Маликов подошел к Александру Ивановичу, тихо переговаривавшемуся с известным антропологом.
– Значит, вы уверены, что сможете восстановить внешность Тимура? – спрашивал он.
Антрополог улыбался и поглаживал седую бородку:
– Вам известно, что я постоянно этим занимаюсь. Череп отлично сохранился.
– Простите, – Карим тронул Кириллова за локоть. – Я чувствую, что произойдет что-то страшное, если мы не возвратим все в могилу. Прах Тамерлана нельзя было трогать.
Александр Иванович покачал головой:
– Мы ничего не будем возвращать, и это даже не обсуждается. Вы закончили съемку?
– Да, но… – Маликов поднял руку, словно призывая к благоразумию, но профессор лишь коротко бросил:
– Отлично. Кажется, мы закончили.
Он позвал Мамудова, и они направились к выходу.
Карим беспомощно проводил их глазами. Он понял, что все его усилия предотвратить катастрофу оказались напрасными.
Красивая черноглазая студентка Фатима сидела в Историческом музее и кропотливо перебирала землю, извлеченную из могилы Тамерлана. К заданию профессора она всегда относилась очень внимательно и сейчас, смахивая капли пота с гладкого чистого лба, перетирала в длинных изящных пальцах маленькие комочки. Ее однокурсник Али возился в картотеке, изредка поглядывая на девушку. Он давно и безнадежно был влюблен в красавицу Фатиму, но она этого не замечала. Несчастный юноша много раз пытался заговорить с ней, пригласить в кино, однако Фатима прерывала его попытки. Его успокаивало одно: девушка, по разговорам ее подруг, никому из молодых людей не отдавала предпочтения. Она мечтала окончить университет и сделаться известным ученым-археологом. По мнению Али, зарыть в научных статьях и бумагах такую красоту с ее стороны было преступлением.
Просмотрев еще несколько карточек, юноша вновь обратил свои взоры на даму сердца и заметил, что из комочка земли выпало что-то матово-блестящее, и Фатима подхватила это и спрятала в карман белой блузки.
Неужели присвоила какую-то ценность? Парень не мог смолчать.
Он отодвинул ящик с картотекой и подошел к девушке.
Она посмотрела на него своими раскосыми черными глазами, в которых не было и тени испуга.
– Ты что-то хочешь, Али?
Парень смутился, покраснел как рак и, заикаясь, выдавил:
– Я видел… Вернее, мне показалось… Ты что-то нашла в земле?
Фатима не изменилась в лице, не растерялась. Она спокойно придвинула к нему газету, на которой потрошила землю, и проговорила:
– С чего ты взял? Впрочем, сам взгляни. Тут
