особой милости. Внимание историка привлек придворный церемониал, который очень точно отражал идейно-политические и религиозные представления эпохи и играл важную роль в государственной жизни.
Среди наиболее дискутируемых вопросов отечественной истории особое место занимает дворцовая борьба 1680-х гг. и роль в ней царевны Софьи. Еще при жизни Петра I начала формироваться историческая традиция, согласно которой его оппоненты рассматривались как противники прогресса, ревностные последователи закостенелой старины, носители темной силы в противовес живой энергии царя-реформатора и его преобразований. Именно Софья на долгие годы стала одним из олицетворений старого московского «мракобесия». Эти представления были твердо закреплены Н. Г. Устряловым, видевшим в Софье злого гения, пытавшегося загородить Петру дорогу. Попытки пересмотреть историческую роль царевны предпринимались еще Г. Ф. Миллером, Н. М. Карамзиным и Н. А. Полевым. В 1870-е гг. радикально пересмотреть отношение к Софье попытался Н. Я. Аристов[27]. Но в своих попытках обелить царевну он зашел так далеко, что представил ее едва ли не наивной и невинной жертвой внешних обстоятельств.
На этом фоне чрезвычайно важной выглядит оценка Софьи, данная Е. Ф. Шмурло. Ее образ живо интересовал ученого, и еще в 1896 г. он напечатал о ней специальную статью в «Журнале Министерства народного просвещения». Ему в равной степени был чужд апологетизм как Н. Г. Устрялова, так и Н. Я. Аристова. Для Евгения Францевича они «одного поля ягоды: один в роли прокурора, другой в роли адвоката; оба – представители односторонних интересов, страстные, неспокойные, точно они сами участвовали в тогдашней распре»[28]. Шмурло не был склонен чернить образ Софьи, обвинять в коварных замыслах, наряжать в «макиавеллистический костюм», рисовать в образе «профессиональной интриганки»[29]. Наоборот, он высоко ценил царевну, видя в ней едва ли не «родоначальницу освободительного женского движения», полагал, что с ее приходом во власть «пульс придворной жизни забился усиленным темпом»[30]. Между тем он не закрывает глаза и на ее недостатки, многократно указывая на природное властолюбие, далеко идущие личностные амбиции, а часто и глубокий расчет, соединенный с готовностью бороться за свои интересы любыми средствами. Высказанные Е. Ф. Шмурло идеи в полной мере нашли подтверждение в фундаментальной биографии Софьи, написанной английской исследовательницей Л. Хьюз[31].
Е. Ф. Шмурло думал, что трагические события 1682–1689 гг. были неизбежными и стихийными, а значит, в них сложно найти правых и виноватых. Историк видел ошибку отечественной историографии в чрезмерной пристрастности при рассмотрении дворцовой борьбы, в желании только лишь обвинять или оправдывать. Поэтому его интересует не противостояние Нарышкиных и Милославских само по себе и роль в нем стрельцов, бояр, патриарха, но только конкретные люди с их помыслами, чувствами и страстями. По его мнению, напряженность искусственно нагнеталась двумя противоборствующими сторонами, в равной степени не готовыми к компромиссу, но готовыми пойти на все, чтобы удовлетворить свои амбиции. Специального изучения удостоилась роль женщин в борьбе за власть, когда за корону ухватились Наталья Кирилловна и Софья: «одна для сына, другая для брата», одна из материнского чувства желала видеть корону на голове сына ради его же интересов, другая видела в брате лишь орудие собственных амбиций[32].
Но для чего нужно столь детальное и тщательное описание ранних лет Петра, тем более что личность его самого иногда отходит на второй план? Е. Ф. Шмурло полагал, что только так можно понять все последующие действия царя-реформатора. Именно в детстве надо искать ключ ко многим последующим его поступкам. Историк воссоздал ту среду, в которой воспитывался Петр, проанализировал ее влияние на становление личности царя, нарисовал живые и яркие картины первых лет его жизни.
Один из центральных эпизодов в повествовании Шмурло – Великое посольство. Историк воссоздает поездку Петра в Европу в мельчайших подробностях, читатель словно следует по тому же маршруту, что и молодой царь. Для Е. Ф. Шмурло важна каждая, пусть даже самая малая деталь, но только в том случае, если она способна пролить свет на спорные или неизвестные моменты, стать еще одним ярким мазком в исторической картине эпохи. Он проследил путь Петра, восстановив хронологически точно его маршрут, пытаясь уловить и понять впечатления державного путешественника.
Евгений Францевич прекрасно понимал невозможность адекватной оценки Петровской эпохи без осознания положения страны до преобразований. Он был убежден, что необходимость реформ назрела в русском обществе задолго до Петра, поэтому и первостепенные задачи этого пути уже были сформулированы предшествующими поколениями. В XVI в. и в России, и на Западе закончились средние века; Россия, долгое время обескровленная борьбой с Азией, стала втягиваться в круговорот международной жизни. В допетровской Руси «Запад давно уже стучался в русскую дверь» и в царствование Алексея Михайловича «пробил себе довольно широкую брешь»[33]. Таким образом, Петр получил готовую программу действий. Но люди «еще стояли на распутье, в нерешительности», еще сомневались, «действительно ли нужна реформа», «кремлевский терем, консервативный и недоверчивый по природе, относился враждебно ко всякого рода переменам, нарушавшим привычный для него ход событий»[34]. Таким образом, Е. Ф. Шмурло не склонен противопоставлять Петра и его эпоху всему предшествующему развитию Руси, у него титаническая фигура царя-реформатора не заслоняла дореформенного прошлого, как это было, например, у М. П. Погодина. И если между Московской Русью первых Романовых и императорской Россией Петра и было много различий, то и сходств было немало!
Особое место в творчестве Е. Ф. Шмурло заняли капитальные труды по историографии Петровской эпохи. В 1889 г. в «Журнале Министерства народного просвещения» им был опубликован очерк «Петр Великий в русской литературе»[35], вышедший и отдельной книгой (СПб., 1889. 136 с.). В 1911–1912 гг. на страницах того же издания появилось исследование «Петр Великий в оценке современников и потомства»[36], которое также было напечатано в виде книги (СПб., 1912. 161 с.). Уже в эмиграции была написана фундаментальная работа о взглядах Вольтера на Петра и его время[37].
Известия о революции 1917 г. застали историка в Риме. Е. Ф. Шмурло всегда стоял вне политики, но Октябрьский переворот вызвал в нем глубокое отторжение. Не задумываясь, в 1918 г. он принял предложение занять пост секретаря в Союзе для борьбы с большевиками, созданном в Риме генералом М. Н. Леонтьевым[38]. В рукописном собрании Славянской библиотеки в Праге в коллекции документов Шмурло сохранилась машинописная аналитическая записка о положении дел в Советской России, обрисовывавшая состояние Красной армии, финансовое положение страны, ужасы террора и др.[39] К сожалению, она не датирована и не подписана. Поэтому нельзя однозначно утверждать об авторстве ученого. Так или иначе, но он внимательно следил за положением дел на Родине. По воспоминаниям знавших его людей, «большевизм был для него органически неприемлем и в отношении к нему он оставался до последних своих дней совершенно непримиримым»[40]. Это негативное отношение проявлялось даже в
