class="p">Он мотнул головой в сторону рощи.
– А штурм будет?
– Думаю, что нет. Нас слишком мало, а красным подкрепления приходят.
– А Корнилов хотел.
– Что поделать? Сейчас надо уходить, набраться сил, а потом вернуться.
– Наверное, это правильно. А вы, Андрей Николаевич, пришли проститься с Лавром Георгиевичем.
– И это тоже. Хотя прощаться надо, когда хоронить его будем. А где это будет и когда, пока не понятно. Казаков тут двух моих убило. Пулемёт вот забрал.
– А я думала: «Зачем вам пулемёт?»
– Пулемёт в хозяйстве всегда сгодиться, – улыбнулся Абрамов. – А вас как, Софья Николаевна, у Эрдели не обижают?
– Кто? Я сама кого хочешь, обижу, – улыбнулась баронесса.
Совещание в роще окончилось. К Абрамову и де Боде подъехали генерал Эрдели и полковник Рашпиль. Козырнули друг другу.
– Отступаем, – сообщил Эрдели. – Вам, подъесаул, сопровождать тела Корнилова и Нежинцева в Елизаветинскую и дальше. Разведка пути тоже за вами. Я в арьергарде, а вам, Георгий Антонович, – он обратился к Рашпилю, – отвлекать противника.
– Так точно! – сказали офицеры.
– Выполнять. Георгий Антонович, возьмёте две сотни казаков лейб-гвардии и наших улан. Идти, не таясь, не спеша. Пусть останавливают. В бой ввязаться, но не геройствовать. Людей беречь. И так много потеряли.
– Красные – не меньше, – сказал полковник Рашпиль.
– Потери красных меня не интересуют. Продержаться надо как можно дольше, что бы армия ушла как можно дальше. Всё понятно?
– Так точно.
– Выполнять. Прапорщик, за мной.
Минька Колосов ворвался в штаб красных, где как раз находились два руководителя обороны Екатеринодара – донской казак Автономов, бывший хорунжий по званию, который провозгласил себя главнокомандующим Юго-Восточной революционной армии, именно он в начале марта без боя захватил город и теперь руководил его обороной, и его помощник, кубанский казак, бывший подъесаул, Сорокин.
– Уходят! – провозгласил Минька. – Уходят беляки! Прямо на север. К Садам направляются. Впереди конница. Казаки!
– Та-а-к! – протянул Сорокин. – Надо бы остановить.
– Зачем? – не понял Автономов. – Надо не догонять, а ударить с флангов.
– Я подъесаул, старше тебя по званию, ты всего-то на всего хорунжий, младший офицерский чин.
– Это при старом режиме. А сейчас я старший.
– При каком режиме – не важно. Главное, что я понимаю больше. Надо остановить, окружить и уничтожить. Согласен? И нет больше Белой армии, а у нас с тобой головной боли. А? – Сорокин весело подмигнул Автономову.
– Хорошо, – согласился тот. – Действуй, товарищ Сорокин.
Сорокин повернулся к сидящему в углу на лавке незаметному человеку, в чёрной черкеске с малиновой окантовкой. Это командир кубанских пластунов, прибывших вчера с турецкого фронта.
– Что, товарищ Кожушко, сумеют твои пластуны остановить беляков.
– Вид чего ж – ни? – певучим малорусским говором сказал командир пластунов. – Зумившы. (От чего же – нет? Сумеют).
– И конных не испугаются?
– Ни. От як бы на мене пластуны йшлы, яб занервував. А у вершныка потрапыты простише. А мои хлопци з винтивкою зриднылыся, як с дружыною, поводытыся вмиэмо. Не сумнивайся, товарыш Сорокин. (Нет. Вот если бы на меня пластуны шли, я бы занервничал. А во всадника попасть проще. А мои парни с винтовкой сроднились, как с женой, обращаться умеем. Не сомневайся, товарищ Сорокин).
Пластуны на телегах домчались до окраины Садов, выстроились цепью в два ряда на взгорке. Первый ряд встал на одно колено. Вдали показались всадники белых. Раздалась команда:
– Заряжай! Цельсь! Пли!
Раздался залп. Первые всадники слетели с лошадей.
Конь полковника Рашпиля с удивлением обнюхивал мёртвого хозяина. Только что был жив, конь ощущал его тяжесть на спине, и вот теперь ещё тёплый лежит без движения. Конь чувствует, что хозяин мёртв, фыркает и отскакивает в сторону, но тут же засомневался и опять подошёл нюхать хозяина. Второй залп и пуля попала коню в голову, и он свалился мёртвый рядом с полковником.
– Рашпиля убили, – сообщил с досадой генерал Эрдели, отнимая бинокль от глаз. – Кто по ним бьёт не видно, но бьёт хорошо. Полягут три сотни, если не остановить. А остановить не кому! Полковник убит!
– А они сами? – спросила де Боде.
Эрдели удивлённо посмотрел на ординарца, но простив ей женскую непонятливость, пояснил:
– Они хорошие солдаты, Софья Николаевна. Без приказа не отступят.
– А вы такой приказ дадите, Иван Георгиевич?
– Разумеется. Но его надо донести до них.
– Я донесу! – крикнула Софья и с места пустила коня в галоп.
– Прапорщик! Назад! Убьют, дуру.
– Она солдат, – спокойно сказал, стоящий чуть сзади казачий полковник, – хороший солдат, храбрый, хоть и баба.
Софья мчалась, пригнувшись к шее лошади. Впереди казаки и уланы в низине оказались на вспаханном размякшем поле. Лошади перешли на шаг. Пули пластунов выкашивали ряды белых. Но те упорно двигались вперёд, не смотря на потери.
– Назад! – закричала де Боде. – Генерал Эрдели приказывает отступать! Назад!
Всадники начали оборачиваться на одинокий женский крик, пока ещё не понимая, что она кричит. Её узнали. Своего ординарца Эрдели просто так не пришлёт.
Залп. Конь под прапорщиком де Боде споткнулся и упал замертво.
София поднялась, выхватила шашку и, размахивая ей, привлекая внимание, побежала вперёд. Клинок заблестел на солнце.
– Назад! Назад, казаки! Приказ – назад!
Ещё один залп. Софья улыбнулась, ей почему-то стало весело, если и погибнет, то не зря – людей спасёт.
– Назад! Приказ – назад!
До всадников стали доходить её слова, они начали останавливаться и поворачивать коней.
Залп разорвал воздух.
Что-то сильное и горячее ударило под левую грудь. Она увидела синее весеннее небо с белым облаком, сильная боль и блаженство одновременно разлилось по её телу, яркая вспышка взорвала мозг и она погрузилась в глухую чёрную мглу.
20 декабря 2018 г.
