сочинения занимает две трети введения Ф. Б. Шармуа[50].
При переводе Шараф-наме Ф. Б. Шармуа пользовался изданием В. В. Вельяминова-Зернова и двумя рукописями: Килисской копией, замечательную точность которой он тоже отмечает[51], и списком 1672-73 г. из Национальной библиотеки Парижа.
Перевод, как правило, верно отражает текст персидского подлинника; встречающиеся неточности и редкие пропуски[52] не снижают его ценности. Иначе обстоит дело с комментариями, особенно географическими и этнографическими. По свидетельству лучшего знатока этого источника В. Ф. Минорского, они значительно устарели[53]. Это вполне естественно и отнюдь не объясняется неточностью Ф. Б. Шармуа: за 80— 90 лет, которые отделяют нас от того времени, появились многие ценные работы в области изучения истории, литературы и культуры курдского народа, а также по географии Курдистана, помогающие сейчас ответить на многие вопросы, которые тогда оставались неясными.
Ф. Б. Шармуа ни в предисловии, ни в примечаниях не упоминал перевода Г. А. Барба. Вероятно, он и не знал о его публикации — из-за продолжительной болезни он провел последние годы жизни на юге Франции в безвестности и уединении[54]. Перевод Шараф-наме, выполненный Ф. Б. Шармуа, поныне не потерял научной ценности.
Самыми поздними являются два перевода Шараф-наме на арабский язык. В 1953 г. в Багдаде был издан перевод, выполненный курдом Мулла Джалшл-'банди Ружбайани[55]. Перевод снабжен большим числом примечаний географического и исторического характера, сообщающих много новых данных. Через пять лет в Каире вышел арабский перевод Шараф-наме Мухаммада 'Али 'Ауни[56]. Переводу предпослано довольно обширное предисловие Йахйи ал-Хушаба “Курды и Курдистан”, представляющее краткий очерк истории курдского народа с древнейших времен до наших дней. Перевод снабжен указателями этнических и географических названий, имен собственных и терминов.
Советскими учеными давно была признана целесообразность и необходимость перевода Шараф-наме на русский язык. В 30-х годах его выполнение было поручено Ф. Б. Ростопчину, научному сотруднику Института востоковедения АН СССР. Осуществить перевод помешала безвременная кончина Ф. Б. Ростопчина.
IV. КУРДСКИЕ ПРАВИТЕЛИ БИДЛИСА В КОНЦЕ XV — НАЧАЛЕ XVI в. (ПО ШАРАФ-НАМЕ)
Автор Шараф-наме — Шарафаддин (Шараф-хан) б. Шамсаддин Бидлиси происходил из старинной семьи глав курдского племени рузаки (рожки), потомственных правителей города Бидлиса. Свою родословную они возводили к Сасанидам. По словам Мулла Махмуда Байазиди, во всем Курдистане всего два рода могли соперничать с этой семьей своей древностью — род правителей Бохтана (Джезире) и Хаккари[57]. Бидлис, по свидетельству Шараф-хана, принадлежал его предкам в течение 760 лет[58].
Исключительная стратегическая и географическая важность расположения Бидлиса, находящегося у входа в единственный легко доступный проход из отдаленных центров Армянского плато через горный хребет Тавр в месопотамские равнины, обеспечила городу заметную роль в истории тех областей[59], а его правителям — известную самостоятельность и независимость. Так, во времена Тимура (XIV в.), по сообщению Шарафаддина 'Али Йазди, эмир Бидлиса был самым могущественным человеком во всем Курдистане[60]. Восемнадцать известных Шараф-хану правителей Бидлиса за 500 лет вплоть до конца XV в. лишь дважды на короткое время теряли свою власть: при Сельджукидах с 1139-40 по 1180-81 г. и при султанах Ак-Койунлу с 1466-67 по 1494-95 г. Некоторые правители Бидлиса, например эмир Шамсаддин, современник султана Кара Йусуфа Кара-Койунлу, с которым его связывали самые дружеские отношения, пользовались правом чекана своей монеты. На имя Шамсаддина читали в мечетях города хутбу[61]. Шараф-хан свидетельствует о том, что сам видел монеты с именами трех правителей Бидлиса[62].
К концу XV — началу XVI в. эмир Бидлиса представлял, собой полунезависимого династа, бывшего одновременно и главой могущественного курдского племени. Жалуемые иранскими государями грамоты лишь подтверждали его право на владение этими территориями, а покорность последнего центральной власти носила весьма условный характер. Такое положение оставалось и при эмире Шарафе (1485—1533-34), деде Шараф-хана Бидлиси[63].
С начала XVI в. земли Курдистана, Армении и Азербайджана оказались в центре непрекращающихся войн за их обладание между сефевидским Ираном и османской Турцией, которая к этому времени превратилась в одно из самых крупных и сильных государств[64]. К 1508 г., после стремительного наступления Сефевидов на запад, Бидлис, как и вся Армения и Курдистан, был занят иранскими войсками. Управление этой областью шах Исма'ил передал кызылбашу Курд-беку шарафлу-устаджлу, а своевольный эмир Шараф был заключен в тебризскую тюрьму. В 1514 г. после начала кампании султана Салима I на восток эмир Шараф бежал из кызылбашского плена и снова завладел Бидлисом. Султанский диван санкционировал передачу ему этих районов.
В Чалдыранской битве (1514)[65] эмир Шараф, хотя и участвовал на стороне турок, особой ревности и энтузиазма в покорности новому сюзерену не проявил, стараясь заручиться поддержкой обоих государей (Ирана и Турции)[66]. Он сохранил фактически свое положение полунезависимого династа[67], и попытка султана Сулаймана I в 1531-32 г. отобрать у эмира Шарафа Бидлисскую крепость закончилась неудачей и открытым переходом его на сторону иранского шаха.
В 1531 г. в Турцию бежал эмир кызылбашского племени текелу Улама, подняв в Тебризе восстание и разграбив этот город. Ему и передал султан Сулайман пост правителя Бидлиса, но для приведения султанского приказа в исполнение понадобился отряд янычар и тридцатитысячное ополчение во главе с эмиром эмиров Диарбекира.
На выручку эмира Шарафа, осажденного в крепости Бидлис, шах Тахмасб направился лично и 21 сентября 1532 г. вручил эмиру Шарафу грамоту, в которой ему жаловалось “звание эмира эмиров и старшинство над всеми эмирами Курдистана, управление Бидлисом, Ахлатом, Мушем и Хнусом вместе с относящимися к ним районами и остальными областями, которые до настоящего времени пребывали во владении у вышеупомянутого эмира”[68]. В 1533-34 г. эмир Шараф погиб в сражении с Улама такалу, и правителем Бидлиса стал его сын Шамсаддин, отец автора Шараф-наме. Но правление Шамсаддина в Бидлисе оказалось недолгим.
В 1533 г. Сулайман I вторгея в Азербайджан, а в 1534-35 г. занял Тебриз, Султанийе и Багдад. Именно в это время военных удач султану и представился удобный случай свергнуть непослушного бидлисского династа. Но влияние последнего, видимо, было столь велико, что просто сместить его не осмелились, и взамен Бидлиса ему было предложено стать правителем Малатии и Мараша. Последнее не очень прельстило Шамсаддина, и он предпочел посту правителя далекой Малатии открытый переход на сторону шаха Тахмасба — в 1535-36 г. эмир Шамсаддин переехал в Тебриз. Шах принял его благосклонно, “нарек ханом, ввел в число великих эмиров и даровал область Сораба
