шени масцавлебели. Сад арис? — произнес убийца.
Андерс замер, в отчаянии всхлипнув от пронзившего тело ужаса. Не только потому, что его испугал язык, на котором был задан вопрос. Сам голос пронял его до костей и обжег его ледяным холодом. Настолько бесцветный, отстраненный и равнодушный голос не мог принадлежать человеку.
Хуго Финстер непроизвольно отступил на наг, широко расставив ноги.
— Ар шен… ткма… — отозвался он неуверенно, жутко коверкая слова. — Верасдрос… арасдрос меткви… — медленно добавил Финстер. — Амас… арасдрос геткви! — наконец нашелся он. Пламя в его руках агрессивно запульсировало.
Эна — мертвый язык. Язык демонов Той Стороны.
— Эс стцори пасухи ар арис, — сказал незнакомец, уверенно шагнув к учителю.
В него полетели огненные шары, рассекая этельскую ночь яркими хвостатыми кометами. Короткими, быстрыми ударами учитель запустил пять или шесть сгустков огня, с жадностью набросившихся на незнакомца и подпаливших его одежду. Затем отвел руку назад, скопил в ней мощный, шипящий заряд и с силой выбросил вперед, выпуская самую крупную комету, которая оттолкнула ночного убийцу и превратила того в живой факел, охваченный пламенем с головы до ног.
Но не повалила на землю. Незнакомец стоял, ярко пылая, и не произносил ни звука. У Андерса встали волосы дыбом от этого жуткого, неестественного зрелища.
И вдруг незнакомец начал движение навстречу чародею. Пламя, только что с жадностью пожиравшее его плоть, внезапно скатилось вниз, как вода под собственной тяжестью, не оставив на незнакомце ни следа. Глаза Финстера взволнованно округлились, но он не растерялся. Успел метнуть еще пару шаров, прежде чем незнакомец напал, не попытавшись даже увернуться. Он подскочил к Финстеру невообразимо для своих габаритов легко и с каким-то акробатическим изяществом, издав лишь тихий шорох подошвами сапог по камням. Кинжал прочертил перед самым носом чародея блеснувшую в отсвете пламени дугу. Чародей уклонился только каким-то чудом.
Финстер отскочил назад, направив в незнакомца струю огня из раскрытой ладони, едва сбившего его темп — только это и спасло чародея от кривого лезвия, чуть не вонзившегося в бок. Огонь вновь скатился по незнакомцу, не причинив никакого вреда. Финстер стиснул зубы, глухо прорычав, и ударил ногой, оставившей в воздухе огненный росчерк. Незнакомец увернулся, отпрыгнул, разрывая дистанцию, но тут же подскочил вновь. Чародей ловко избежал встречи со сверкнувшим перед глазами кинжалом, ответил огненным шаром, брошенным в незнакомца сверху вниз почти в упор. Ему казалось, что он ответил, потому что убийца внезапно блокировал его руку своей, вооруженной кинжалом, запуская комету в ночное этельское небо, и вонзил джамбию в ключицу чародея по самую рукоять.
Тоже преждевременный вывод.
Финстер с силой толкнул его в живот ладонью, из которой высвободился поток огня, отшвырнувший убийцу на соседнюю стену. Незнакомец сполз вниз, не выпуская кинжал. Факт того, что он должен отбить себе всю спину и приложиться о камень затылком, незнакомец отразил всего лишь сухим и едва слышным вздохом.
Финстер, с сосредоточенным видом шепча слова силы, быстро проделал перед собой несложные пассы руками, собирая потоки огня прямо из воздуха. Белого, жаркого и слепящего глаза пламени, самого страшного, что когда-либо доводилось видеть Андерсу. Высшее искусство пиромантов, разрушающее все на своем пути и оставляющее лишь вязкую массу расплавленного камня. Андерс пополз по стене, жмурясь и закрываясь от жара предплечьем. Если и это не проймет явившегося из пустоты убийцу, тогда не поможет уже ничто.
И вдруг плавные, отточенные до совершенства движения чародея дали сбой. Его рука вздрогнула, как будто по ней хлестнули, закручивающиеся потоки белого огня смешались друг с другом, прервали свой завораживающий смертоносный танец. Грянул взрыв. Колдун вскрикнул. Что-то сверкнуло на его груди — лопнул купритовый медальон Ложи, знак, выдающийся всем ее членам при вступлении в круг, с которым ни один чародей не расстается. Даже ренегат, предавший Равновесие. Медальон, хранящий своего владельца от вражеских чар, не выдержал мощи взрыва белого огня, но поглотил в себе значительную часть разрушительной силы. Финстера отбросило к противоположенному от незнакомца дому. Он начал с мучительным и болезненным стоном падать, но что-то остановило его, встряхнуло, а потом впечатало в стену. Андерс, которого лишь чудом не зацепило разлетевшимися по всей улочке смертоносными каплями белого пламени, увидел, как незнакомец, протянув к учителю наряженную руку с растопыренными пальцами, встает с земли. Как, не опуская ее и напрягая еще больше, аж до дрожи в пальцах, медленно приближается. Финстер стонал, вырывался, но его вдавливало в стену невидимым потоком какой-то чудовищной силы. Андерс не знал, что такое возможно для человека, не наделенного артом. Только это был не человек. У людей должна быть аура. У всего живого должна быть аура. А у этого бездушного, неживого механизма в человеческой оболочке была внутри пустота.
Незнакомец приблизился к припечатанному к стене, скованному по рукам и ногам Финстеру, занес кинжал. Чародей отчаянно крикнул. Он не взывал о помощи и не молил о пощаде. Это был отчаянный крик ярости, за которым последовал еще один взрыв, высвободивший волну жаркого пламени. Андерс успел нырнуть на землю, прижаться к ней, обхватив руками голову, над которыми пронесся жар, опаливший волосы на макушке и посыпавший голову пылью и каменной крошкой. Незнакомца оттащило назад. Финстер почувствовал, как высвобождается из-под невидимого пресса, собрал оставшиеся в нем силы, выставил перед собой обожженные руки, соединенные основаниями ладоней, и выместил всю скопившуюся ярость и гнев вместе с бурным потоком пламени, в котором скрылась рослая фигура незнакомца.
— Сдохни! — проревел Финстер сквозь яростный шум хлещущего из его рук огня, диким цветком растекающегося по противоположенной стене, покрывая гарью белую известку.
Лицо чародея исказила жуткая гримаса исступленной ярости, рот раскрылся в зловещем оскале, что в ярком свете хлещущих потоков пламени сделало Финстера самого похожим на явившего с Той Стороны демона, с садистским удовольствием пытающего пойманного грешника. Казалось, еще буквально пара мгновений — и чародей начнет демонически хохотать…
Резкая острая боль в висках заставила его мучительно сморщиться. В глазах, ослепленных яростным пламенем, вспыхнули красные круги. Мощный поток огня внезапно иссяк. Финстер зажмурился, покачнулся, обхватывая раскалывающуюся голову. Из носа упала первая капля крови. Чародей истощил себя, истратил все свои силы на последнюю атаку. Если она не принесла никакого результата…
Он осторожно открыл один глаз и в панике вжался в стену. Возможно, время замедлилось для обессилевшего чародея. А возможно, над ним решило посмеяться само мироздание.
Безмолвный незнакомец стоял посреди шамситской улочки. Он горел. Яростное пламя должно было уже не оставить даже горсти пепла, а он стоял в полный рост, не издавая ни звука. Мостовую под его ногами и вокруг, стену за его спиной жадно лизали буйные языки пламени, освещая темную этельскую ночь, а он стоял посреди пылающего ада и безмолвствовал.
Издевательски медленно пламя начало скатываться с незнакомца, гаснуть и как будто бы впитываться в его одежду и кожу, на которых не осталось ни подпалины, ни ожога, ни даже следа копоти и сажи. Финстер затрясся, увидев лицо со шрамом. Каменное, равнодушное ко всему лицо без единой человеческой эмоции. И глаза. Два серебряных зеркала, в которых отражалась объятая пламенем улица Шамсита.
Незнакомец вскинул левую руку, протянув ее к Финстеру и сжав пальцы так, словно схватил за глотку. Чародей хрипнул, почувствовав, как удавкой сдавило горло, и не успел ничего толком предпринять — его протащило по неровным камням к незнакомцу. Все, что Хуго Финстер увидел, это блеснувшее в отсветах пламени кривое лезвие кинжала, вонзившееся ему в сердце.
Удар был точным, сильным и хорошо поставленным. Если бы Финстер был обычным человеком, он был уже мертв. Но чародеи арта умирают долго. И чародею хватило времени, чтобы понять, что он плавно опускается на землю. И незнакомец вместе с ним, поддерживая со странной, неведомо откуда взявшейся заботой и осторожностью. Убийца закрыл серебряные глаза, положил на лицо чародея правую ладонь, большим пальцем и мизинцем обхватив его щеки, средний прижав ко лбу, а указательным и безымянным прикрыв тому веки. Разум Финстера считал последние вздохни, которые в панике продолжало совершать его тело, все еще цепляющееся за бесполезную
