делал их суровыми и жестокими: бывшие крестьяне, бежавшие от голода и произвола помещиков, они попадали в еще худшие условия. Нужда, голод, палящее солнце и засуха каатинги, колючие заросли, грязь и болезни, постоянные преследования — вот удел кангасейро.
Младший брат Апарисио Виейра Бентиньо — человек с поэтической душой. Он нежно любит дочь мастера-сахаровара Алисе. Бентиньо мечтает о мирной счастливой жизни крестьянина. Но его мечтам, видимо, не суждено сбыться. Негр Висенте — сподвижник Апарисио — заставляет Бентиньо трезво взглянуть на жизнь: «Придет день, и ты станешь жить так же. У брата кангасейро нет иного выбора. Солдаты не посчитаются с тем, что ты мирный человек. Для брата Апарисио — один выход: ружье в руки — и прощай навсегда мирная жизнь!» Автор подчеркивает, что обстоятельства вынуждают кангасейро быть жестокими.
Но Жозе Линс ду Регу отмечает в своих героях и положительные черты, присущие простым людям Бразилии. Отважно борется юный кангасейро Зе Луиз, отдавший свою жизнь в схватке с насильниками.
Людям «с сердцем тверже камня» не чужды были мечты о мирной жизни, о счастье, о семье. Даже негр Висенте, наиболее жестокий из кангасейро, мечтает о мирной жизни, о куске вяленого мяса и кружке вина. Сам Апарисио Виейра рыдал, как ребенок, узнав о смерти матери.
Слезы выступают на глазах кангасейро, когда народный певец Деоклесио поет о жизни и бедствиях народа. Образ народного сказителя в романе подчеркивает неразрывную связь движения кангасейро с народом, с его мечтами о лучшей доле. Певец сложил немало легенд о народе-богатыре. В своих песнях народный сказитель не скрывает жестокости кангасейро, он поет о суровой, но героической правде, о народном горе.
Жозе Линс ду Регу нарисовал суровую картину жизни бразильской деревни, но тщетно пытались бы мы найти у автора мысли о том, где выход из этой отсталой варварской действительности. Автор вместе со своими героями Бентиньо и Алисе пытается бежать от социальных бедствий. Он видит надежду в чем-то отдаленном, но в чем именно — в романе не показано.
В самом факте бегства юных героев в неведомый тихий не существующий край Бразилии сказался порок «локализма», присущий произведениям Линса ду Регу. Локализм чувствуется в языке и колорите всего романа. Однако наиболее остро он проявляется в социальной ограниченности романа, неспособности автора к обобщению социальных явлений жизни северо-востока.
Основное зло — гнет, нищета и голод, порожденные социальным строем, в котором господствуют магнаты капитала и монополисты земли, — не раскрыто автором. Сочувствуя обездоленным, Линс ду Регу не клеймит виновников их несчастья. Более того, рисуя образ великодушного фазендейро капитана Кустодио, Линс ду Регу пытается как бы затушевать классовый антагонизм в бразильской деревне. Но это ему не удалось, так как добрый помещик Кустодио был унижен и уничтожен жадными акулами той господствовавшей помещичьей среды, к которой он принадлежал. Художник-реалист в данном случае бьет сам себя — ограниченного мыслителя.
Со времени событий, описанных в романе, прошло более тридцати лет. За этот исторический срок Бразилия шагнула далеко вперед, превратившись из чисто аграрной и отсталой страны в довольно развитую аграрно-промышленную страну. Могучей социальной силой Бразилии стал ее пролетариат. Некоторые перемены за последние три десятилетия произошли и в бразильской деревне, где заметно укрепились капиталистические отношения. Но основное зло бразильской деревни — монополия горстки латифундистов и безземелье миллионов трудящихся — осталось незыблемым.
Миллионы неграмотных, забитых бразильских крестьян по-прежнему влачат жалкое, нищенское существование. Они, как и прежде, протестуют и борются против нищеты и бесправия.
Движение кангасейро изжило себя и исчезло. Методы партизанщины и акты мщения помещикам оказались явно несостоятельными.
Первый удар по кангасейро был нанесен еще «Колонной Престеса», продемонстрировавшей смелую попытку революционного объединения бразильского крестьянства в рамках всей страны.
Факел освобождения крестьян от помещичьего гнета, поднятый участниками легендарного похода, не угас. Бразильское крестьянство, все более организовываясь под руководством пролетариата, неотвратимо идет к осуществлению своих чаяний.
Подлинно революционный путь разрешения этого назревшего вопроса указывает Коммунистическая партия Бразилии. В своей программе она призывает к тесному союзу пролетариата и крестьянства как базы для создания в стране единого национально-патриотического фронта. Только тогда можно будет с корнем вырвать феодальные пережитки, покончить с нищетой народа и осуществить аграрную реформу. Бразилия освободится от иностранного экономического господства и встанет на путь всестороннего прогресса и самостоятельного развития.
В. Ермолаев
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
МАТЬ КАНГАСЕЙРО
I
Синья Жозефина жила здесь уже более двух лет. Загнали ее сюда зверства солдат, разгромивших лагерь «святого» в Педра-Бонита. После долгих скитаний с сыном Бентиньо по каатинге[1] она осталась здесь. Лига[2] за лигой шли они, как бы отступая от фазенды к фазенде, вымаливая то у одного, то у другого горсть муки, чтобы утолить голод; ноги их были изранены шипами, глаза глубоко запали от страданий. Старший сын Апарисио спасся бегством и, когда уходил со своими людьми в каатингу, сказал ей:
— Мать, Бентиньо проводит вас в Рокейру, в поместье капитана Кустодио, там в горах найдется участок, и вы сможете прожить…
Но пули солдат, сжимавших кольцо окружения, не дали Апарисио договорить.
— Кум Висенте! — закричал он. — Усиль огонь! Держи пролом! Не упускай «собачников»! — И исчез на глазах у чуть живой матери.
Бентиньо и старуха бросились на земляной пол лачуги, в ушах у них шумело от свиста пуль. В лагере стоял крик, казалось, настал конец света. Огонь уже охватил хижины на горе. Бентиньо прижался лицом к земле, тело его обмякло, им овладел страх. Он плакал, и от слез его горячая земля стала влажной. Как далеко в эту трудную минуту был от него отец Амансио, его покровитель, стремившийся свершить святой подвиг[3]. И вдруг ему стало ясно, что теперь для него все будет иным, навсегда. Навеки потерян городок Ассу, словно он отдалился на тысячи лиг. Теперь он обречен жить среди пожарищ, мести и смерти.
Так они лежали много часов. Наступила ночь, все утихло, слышны были только стоны умирающих. Жозефина села, сжала руки сына в своих горячих, энергичных руках матери, сохранивших еще силы, чтобы защищать, и сказала:
— Дитя мое, да свершится воля нашего господа! Солдаты убили святого, кровь его вошла в землю, и эта кровь не высохнет никогда. Солнце может царить над миром, но и у него не хватит тепла, чтобы осушить эту несчастную землю. Сын мой, эта земля пропитана кровью и будет
