сфотографироваться на долгую память. В магазинах будут узнавать, пальцем показывать. В метро бесплатно пускать. В журнале напечатают с надписью «Открытие двадцатого века! Золотой голос России из глубинки». А там и гонорары. Красота! Такая вот у меня слабость внезапно обнаружилась. Нездоровое стремление к хорошей жизни.
Нельзя сказать, чтобы идея с автографами и противоположным полом имела большой успех. Но класс попритих. А красивая Маша посмотрела на Шуру с интересом
В «Елочке» солировали младшие: Булкин и второклассница Подполковникова. Кудрявые макушки, кукольные щечки-носики-глазки-бровки. Но на этом их сходство с ангелочками заканчивалось. И Булкин, и маленькая плакса-вакса Катя были, мягко говоря, не подарки. И при этом страстно ненавидели друг друга.
Разумеется, все помнят песенку про елочку. Ту, которая зимой стройная и летом зеленая. Так вот, на фразе «в лесу она росла-а-а» у Кати заканчивалось дыхание. И «а-а-а» в ее исполнении получалось жиденькое и неполноценное. Звонкоголосый Булкин же, пользуясь случаем, наоборот, «включал громкость» и орал концовку фразы изо всех сил. Так повторялось каждый раз: Катя, зная о коварстве Булкина, напрягалась, задыхалась и верещала как могла. То же делал и Булкин. И получалось, что «родилась елочка» «в лесу» еще более-менее благополучно. Но вот потом уже, несчастная, в этом ужасном лесу, елочка не просто «росла», а Р-Р-Р-О-О-С-С-С-С-Л-А-А-А-А-А-А!!!
Случилось это безобразие и сейчас. Катя традиционно «угасла» на второй фразе. Булкин традиционно завопил, как резаный. А в завершение пассажа икнул громко и бессовестно. И пока Катя, решившая, что сей булкинский «комплимент» адресован лично ей, безутешно рыдала — класс ликовал. Жизнь положительно казалась очень веселой.
Солирующего в следующей песне очкарика Гошу Габаритзе заплевывали бумажками. Впрочем, Гоша привык. И просто пел с закрытыми глазами. Чтобы ничего не видеть.
А мерзкий прыщавый Клюшкин, по странному стечению обстоятельств обладавший абсолютным слухом, в ответственный момент разделения вокальной партии на голоса повел всех куда-то мимо нот. Просто так, из вредности. И это тоже было привычным делом.
Глава III
ДЕЛО ВЫЛО ВЕЧЕРОМ
Поздним вечером, почти ночью, Ан- на Ивановна помогла Гюльчатай Алибабаевне проверить контрольные. Потом поболтала по телефону с приятельницей. Наконец собралась домой. Там ее никто не ждал, поэтому можно было не спешить. Выходя из школы, Анна Ивановна столкнулась с физиком Борисом Борисовичем.
— А, Анют, — невесело буркнул тот.
— Здравствуй, Боря. Едем завтра, да?
— Понимаешь, Анют, — Борис Борисович
почесал под носом, — Я бы и рад, но... Я тут женюсь, кажется. Мы с невестой завтра вечером уезжаем в Ялту. Ты не говори никому, ладно? Пусть думают, что я с вами.
— Но... — растерялась Анна Ивановна. — Зачем же ты вызвался нас сопровождать?
— Премия же! Мне сейчас деньги во как нужны. А ты со своими чертями сама отлично ладишь. Зачем вам еще кто-то? А тридцать первого просто отметишься за меня в школе. Ладно? Скажешь, что вышел у метро. Понимаешь? Только не сдавай! Ну, все. Веселой поездки! С Новым годом!
Физик убежал. Анна Ивановна покусала ногти и постаралась забыть о том, что ей придется одной справляться с десятком буйных школьников. И еще о том, что она уже полгода была влюблена в кареглазого Бориса Борисовича.
Она коротко вздохнула и пошла к выходу.
А теперь давайте посмотрим, что делали в этот вечер наши милые ученички. Носороги младших и старших классов. Нет, конечно, если вам в лом это читать — пропустите странички три с половиной. Или четыре с половиной. Дальше уже начнется какое-то действие. Но потом не удивляйтесь тому, что у вас сплошные двойки по литературе и что ваши родите ли ходят в школу чаще, чем вы сами. Усидчивее надо быть, гражданята!
Так вот. Глубокий вечер. Почти ночь. Красивая Маша уже отужинала и сейчас болтала по телефону с сильным Огурцовым.
— Олег! Уже слишком поздно. Поговорим завтра в автобусе. Нет, я не могу с тобой встречаться. Может быть, после Нового года. Ну, хорошо. Завтра сядешь со мной. Все. Пока...
В комнату вошла грустная Машина мама.
— Машенька, — нежно прошептала она, — я тебе носочки теплые подготовила.
— Мама! — Маша возмущенно бросила трубку. — Я же по телефону! Говорю!
Снова раздался звонок
— Алло! А, это ты, Габаритзе... — вздохнула Маша, — Что тебе? Сделал мое домашнее задание? Спасибо, не пригодится. Плохо слышно! Поговорим завтра, в автобусе. Сядешь со мной. Все, пока.
Маша отшвырнула трубку и выразительно посмотрела на маму. Та вышла. А Маша вытащила из-под кровати сумку, отыскала записную книжку и набрала номер.
— Добрый вечер! Позовите, пожалуйста, Шуру. Привет, это Маша. Просто так звоню. Хочу знать, с кем ты завтра сядешь в автобусе. Тебе все равно? Садись со мной. А ты попробуй! Спокойной ночи.
Постучав, вошла мама и поставила у кровати собранный рюкзачок.
У себя дома Олег Огурцов вышел на балкон, закурил и тут же получил по шее от старшего брата, еще более огромного и еще более бритого.
— Что курим? — опасно улыбнулся брат.
— Вот... — послушно протянул пачку Огурцов-младший. — «Кэмэл».
— Ничего себе, — присвистнул брат и бросил сигареты в свой карман. — Будешь курить, верблюдиком станешь. Одногорбым. Тебе трицепсом заниматься надо, а не курением. На тренировку когда пойдешь?
— Сегодня ходил.
— Тот, кто серьезно занимается бодибилдингом — курить не должен!
— А ты? — робко возразил Олег.
— Не груби — убью! — Огурцов-старший на всякий случай дал братцу пинка в спину и вышел.
Гоша Габаритзе разместил перед собой на столе Машину фотографию, включил компьютер и занялся взламыванием новой игры. Вошла бабушка с чаем для внука. Гоша шустро сунул фотографию под книги.
Бабушка сделала вид, что ничего не заметила.
— Я тебе чаю принесла...
— Бабуль, — Гоша протер очки, — пожалуйста, прекрати меня опекать! Я уже взрослый!
Бабушка положила руку на Гошин лоб, покачала головой и сообщила президентским тоном, что идет за аспирином.
Гоша вздохнул и принялся сосредоточенно водить «мышью». А принесенную таблетку тихо спрятал в полку стола. К пяти десяткам других таблеток, не употребленных и спрятанных им ранее.
Маленькую Катю Подполковникову пытались уложить спать. Катя громко ревела.
— Иди и расскажи ей сказку, — сказала молодая мама.
— Я уже рассказал ей пятнадцать сказок, — защищался молодой папа.
— Но она просит еще!
— Она может просить до утра!
— Но иначе она не заснет!
— А
