Нет, Эсме Роулингс не способна на убийство мужа. Что ни говори, а несмотря на полное отсутствие моральных устоев, она все же леди. И, каким бы это странным ни казалось, она и Майлз прекрасно ладили. Эсме никогда не поднимала шума по поводу его любовниц — еще бы, с ее нравственностью, — а он смотрел сквозь пальцы на ее обожателей. Мало того, по-своему она даже любила мужа.
Но возможно, ей действительно не захотелось расставаться с поместьем. Всем было известно, что сердце у Майлза никудышное/Наверное, ей не слишком хотелось перебираться во вдовий дом, следствием чего и явилась беременность.
А может, она вообще не беременна?
Это объясняет многое, особенно причину спешного отъезда Эсме в деревню после похорон мужа. Леди редко покидала Лондон. Так что она делает в Богом забытом уилтширском поместье? Разгуливает по дому с подушкой под платьем? Обыскивает округу в поисках новорожденного, могущего сойти за наследника Майлза?
— Что, если она не беременна. Рис? Друг не ответил.
— Рис! — зарычал Саймон. Перо Риса дрогнуло, разбрызгивая чернила.
— Будь оно все проклято, — буркнул он, промокая кляксу манжетой.
Дарби зачарованно наблюдал, как белая ткань с ужасающей быстротой впитывает чернила.
— Каким образом твоему камердинеру удается вывести пятна?
— В данный момент у меня нет камердинера. Последний в приступе ярости уволился несколько месяцев назад, а мне было лень нанять другого. Экономка купит несколько новых рубашек, и делу конец.
Он закончил обводить нотные знаки, которые посчитал неразборчивыми, и принялся размахивать бумагой, чтобы просушить чернила.
— Что это ты так орешь?
— Послушай, если Эсме вовсе не беременна? Просто подложила подушку под платье, притворится, что рожает, и предъявит миру младенца каких-нибудь уилтширских бедняков? Она любого может купить, денег у нее достаточно. Принесет домой и выдаст за наследника Майлза.
Рис скептически вскинул густые брови.
— Полагаю, это вполне возможно, — признал он наконец.
— А иначе зачем ей жить в деревне? — настаивал Дарби. — Моя тетка — воплощение лондонской гранд-дамы, несмотря на то что обожает бывать героиней скандалов. Ее трудно представить вдали от модисток и шляпниц, не говоря уже о ювелирах. С чего это она будет прозябать в деревне, если только не затеяла какой-то мошеннической проделки?
И Дарби, не дожидаясь ответа, направился в глубь комнаты.
— Я никогда, никогда не верил истории о том, как Майлз умер в ее комнате!
— Ноты сам сказал, что дядя желал наследника, — подчеркнул Рис. — Почему бы ему не обратиться за этим к жене, тем более если она была согласна? Совершенно не обязательно постоянно жить с женщиной, чтобы получить от нее ребенка.
— Майлз не стал бы рисковать. Доктор Ратборн настоятельно советовал ему прекратить интимные отношения с женщинами, если хочет прожить еще немного.
—Ну…
— Нет, — перебил Дарби, снова поворачиваясь лицом к другу. — Эсме Роулингс решила обвести меня вокруг пальца. Готов поставить двести фунтов, что, кроме горы перьев, обмотанной вокруг ее живота, там ничего нет.
— Найми сыщика, — посоветовал Рис, немного подумав. — Он достаточно скоро все узнает.
— Я сам отправляюсь в Уилтшир, — объявил Дарби, сверкая глазами, полными ярости, копившейся с той минуты, как в его кабинет просеменил Джерард Банг на своих красных высоченных каблуках, с размалеванной физиономией и неприятными новостями. — И вытрясу из нее всю правду. Черт, если эта особа действительно беременна, я желаю знать, кто отец. И даже если не смогу ничего доказать, все равно вытрясу из нее правду.
— Но как ты объяснишь свое внезапное появление? — спросил Рис.
— Несколько дней назад я получил от нее записку насчет лондонского воздуха и его неблагоприятного воздействия на детей. Джози и Аннабел показались мне вполне здоровыми, поэтому я проигнорировал приглашение. Однако теперь мы все поедем к ней.
— Но поездка с детьми — штука непростая, — возразил Рис. — Прежде всего потребуется чертово количество слуг, не говоря уже об одежде, игрушках и тому подобном.
Дарби пожал плечами:
— Куплю вторую карету и посажу туда детей и няню. Что тут сложного?
Рис встал и засунул просохшие бумаги в нагрудный карман.
— Может, я сумею найти себе супругу в дебрях Уилтшира, — мрачно добавил Дарби. — Не могу же я воспитывать сестер совершенно один!
— Не знаю, что такого трудного в воспитании детей! Найми нянь для каждой. И ни к чему вешать себе на шею жену.
— Девочки нуждаются в матери. Слуги никак не могут справиться с Джози.
Рис снова вскинул брови:
— Не могу сказать, что матушка так уж занималась моим воспитанием. Впрочем, и твоя тоже.
— Ладно, они нуждаются в хорошей матери, — нетерпеливо бросил Дарби.
— Все же это недостаточно веская причина жениться, — упорствовал Рис, поднимаясь. — Но все равно желаю тебе удачи с тетушкой. Как ее прозвали? Бесстыдница Эсме?
— Она еще больше оправдает свое прозвище, после того как я с ней разделаюсь, — угрюмо пообещал Дарби.
Глава 2Из конфет и пирожных и сластей всевозможных
Хай-стрит Лимпли-Стоук, Уилтшир
Она в жизни не видела подобного красавца! Глаза приветливо щурились, и он улыбался ей… ее сердце куда-то покатилось… а потом ее захлестнула волна такого всепоглощающего желания, что она едва не лишилась чувств.
— Вет! — сказал он. — Вет. Вет!
— Какой чудесный мальчик, — проворковала Генриетта, наклоняясь. — У тебя есть зубки, солнышко?
Она прижала палец к подбородку ребенка. Тот разразился мелодичной трелью смешков и, шагнув к ней, повторил:
— Вет!
— Вет? — спросила Генриетта, тоже улыбаясь.
Но тут маленькая девочка схватила ребенка за руку и оттащила.
— Она имела в виду «привет», — раздраженно пояснила малышка. — Аннабел — девочка. Не мальчик. И она вовсе не красавица. На случай если вы не успели заметить, она совсем лысая!
Девица четырех-пяти лет свирепо уставилась на Генриетту. Ротонда расстегнута, на руках нет перчаток… впрочем, январь выдался необычайно теплым, и Генриетта оставила свою ротонду в экипаже. На ребенке было грязное платьице, которое, вполне возможно, еще сегодня утром считалось светло-розовым, но с тех пор довольно много претерпело. Спереди его украшало большое дурно пахнущее навозное пятно, словно обладательница наряда минуту назад упала прямо в коровью лепешку.
Девочка продолжала тащить ребенка по улице. Генриетта отметила, что бывшее розовое платьице было сшито из дорогой ткани, но уж очень смердело коровником.
