class="empty-line"/>
Вы просите меня рассказать о наших женщинах-осетинках? Трудновато Пожалуй, неделю буду говорить и то не закончу. Ведь у пас есть много известных, передовых женщин. Давайте я вам лучше расскажу о женщинах своей семьи. Например, о мамаше Диссагет. Тоже довольно примечательная фигура и по всей Северной Осетии известная.
Много лет она работала заведующей колхозной птицефермой. А когда мамаше стукнуло шесть десятков, решили дать ей пенсию от колхоза. Что же из этого получилось?
Мамаша немедленно отправилась на заседание правления колхоза, подступила к столу и во всеуслышание заявила:
— Слышала я, благородное правление, что вы хотите дать мне пенсию. От души благодарю вас и сама прошу освободить меня от руководящей работы.
После этих слов мамаша лихо сдвинула косынку на ухо и продолжала:
— Но какой же пес, какой ишак сказал вам, уважаемое правление, что я совсем уйду с фермы и кому-нибудь уступлю своих индюков? Кого вы мне прочите в сменщики? Уж не того ли пьяницу, что у вас раскатывает по разным курсам, а на работе его никогда не видали? Так пусть это вам и во сне не снится, и вообще, кто это придумал, тому я пожелаю всю жизнь ходить спотыкаясь.
Члены правления хотели было успокоить мамашу, но она и пикнуть никому не дала.
— За курами и утками ухаживать немудрено, — продолжала она, — это даже вы сумеете. А индюшки — создания нежные, требуют вежливости и культурного обращения и не каждому грубияну станут подчиняться. Так знайте: индюшек вы заберете только через мой труп. А сейчас я иду на ферму, и пусть кто-нибудь попробует меня задержать!
После этого коммюнике мамаша, бодро постукивая клюкой, отправилась к своим пернатым питомцам.
Лично я никогда не разделял пристрастия матери к этим глупым крикливым созданиям. Подумать только, какая с ними возня! Ведь индюшатам нужно особое питание: рубленые крутые яйца, каша из кукурузной муки, вместо воды сыворотка. А чуть ветер, или дождь, или солнышко припечет, индюшонок брык — и с копыт долой!
Но мамаша моя была на них удачлива Соседи шутя говорили, что если Диссагет подложит под индюшку десяток яиц, то вылупится не меньше дюжины индюшат. Шествует, бывало, моя старушка в своем обычном черном платье, маленькая, щупленькая, гордо задрав свой сухой, острый носик, а за ней бегут индюки ростом со всадника. Мамаша с ними разговаривает, рассказывает что-то, а они дружно галдят ей в ответ.
Нет, не люблю я их, а громадного белого индюка Султана просто не перевариваю, разумеется, в переносном смысле. У этой мерзкой твари клюв острый, как кинжал. Он мне, подлец, однажды новые сапоги испортил: проклевал насквозь.
На ферму я предпочитал не ходить и с мамашей старался об индюках не говорить. Но беда в том, что она ни о чем другом говорить просто не хотела.
Но вот однажды мамаша нашла для разговора со мной и другую тему.
Помню, вернулся я из школы, пообедал и, как всегда, засел проверять тетрадки своих учеников. По обыкновению, замурлыкал свою любимую песенку о кудрявой Таучё. Мать сидела тут же и перебирала верблюжью шерсть. Послушав несколько минут мои вокальные упражнения, она сказала:
— Сын мой! Чем во все горло воспевать какую-то неизвестную девицу, лучше бы ты подумал о том, что тебе пора обзаводиться семьей. Мне возиться с тобой надоело, я уже стара. Сил у меня осталось мало, и к тому же я хочу разводить новую породу — бронзовых.
От злости я чуть не задохнулся, до чего дошло — жениться, и то я должен в интересах индюков! Но грубить матери я не стал, а, изобразив на лице скромность, ответил:
— Я и сам подумывал об этом, мать, но как-то неудобно было заговаривать на такую тему первому.
— Хи-хи! — смеется мать, — Скажите, какой стыдливый! Знаю я вас. Молчит, молчит, а потом приведет какую-нибудь прическу и бухнет: «Вот моя жена!» Перестань ломаться и скажи прямо: выбрал ты себе невесту или и эту заботу взвалишь на мои плечи?
Признаться, я перепугался: а вдруг мамаша сама займется подбором невесты для меня! Ведь я уже нашел ее сам, и лучше Лизы для меня никого на свете не было. Мать об этом не знала ничего, ибо она постоянно торчала на ферме и не могла делить свое внимание между мной и индюками.
А пока я молчал, придумывая, как бы выйти из положения, мамаша продолжала меня шпиговать:
— Может быть, ты еще слишком молод! Куда торопиться! Вот когда ты приобретешь лысину величиной с тарелку, а зубы, наоборот. растеряешь, вот, может быть, тогда…
— Ладно, — говорю, — перестань, мать, сверлить мое сердце. Дело в том, что невеста у меня уже есть. Это Лиза Соловьева.
— Лиза Салбиева? — переспрашивает мать, притворившись глухой.
— Русская девушка, которая работает на почте.
— На почте? Гм… — ворчит мамаша. — До чего умен мой дорогой сын, моя надежда на старости лет!.. А на каком языке я буду с ней разговаривать? — продолжает она. — Мы наймем переводчика, или ты, благородный Мухарбек, бросишь работу и сам будешь нашим толмачом?
Я подавленно молчал. Зато мать продолжала тарахтеть:
— Кто эта Лиза, я не знаю, но сдается мне, что она похожа на Аличку. А если такая девушка переступит мой порог, я немедленно ухожу к своим индюкам.
Аличка, точнее, Аллочка, о которой вспомнила мамаша, была действительно примечательная девушка. Работала она в сельпо и в свободное время разгуливала по селению в самых необычайных нарядах, пугая детей. Ей ничего не стоило в летнее пекло напялить чернобурку и ботинки, опушенные мехом, а зимой она щеголяла в красной кружевной шляпке, еле прикрывающей макушку. Брошь у нее была размером с блюдце, а к поясу она прикалывала шикарный букет из бумажных тыквенных цветов. Работала Аллочка недолго: после какого-то недоразумения с шерстяными кофточками она покинула наше селение…
— Да нет же, мама, — говорю я, — Лиза совсем не похожа на Аллочку!
— Ну, этого я не знаю, — говорит мать, — но думается, что она по хозяйству ничего не смыслит, и от этого брака я для себя и для своих индюков ничего хорошего не жду.
Не выдержав, я схватил шапку и выбежал на улицу. Там я неожиданно встретил заведующую детским садом Фаризу Калманову и рассказал ей о своем горе.
— Ай-ай! — говорит Фариза. — Плохо твое дело, Мухарбек!
— Уж ты только об этом не говори Лизе, — предупреждаю я, — Вот характер у матери! Еще не зная девушки, она уже настроилась против нее.
— Тетушка Диссагет любит только своих индюков, — говорит Фа риза. — А скажи, Мухар, твоя
