Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
Кади выглянула на людный Гарвард-ярд внизу. Все новые студенты выглядели счастливыми – и не в своей тарелке. Типичное для первого дня в университете дело: начало жизни вдали от дома, знакомство с соседями по комнате и так далее, однако Гарвард – отнюдь не просто учебное заведение. Это место – проверка на прочность. История. Ожидания и надежды. Оно бурлило скрытой энергией. Кади видела толпу вокруг статуи Джона Гарварда, напоминания, что университет был основан в 1636 году, еще до образования страны. Наследие прошлого и ответственность за будущее ложились тяжким бременем на настоящее, и время словно схлопывалось. Оно шептало: «Вот тебе трамплин к выдающемуся будущему, только не облажайся». За улыбками, объятиями, знакомствами скрывались сомнения: хватил ли мне ума, таланта, мотивации, заслуживаю ли я быть здесь? Использую ли я золотой билет достойно или сломаюсь под давлением? Эти вопросы терзали каждого студента, но лишь Кади знала, что на кону: если дам слабину, выживу ли?
Однозначно счастливыми выглядели только родители, они наслаждались подтверждением, что на ура справились с воспитанием чад, резко отличаясь от мрачной семьи Кади. Кольнула совесть – вспомнилась мать, которой сегодня не хватало, но винить ее Кади не могла. Она понимала, каким со стороны выглядит ее отъезд в Гарвард так скоро после смерти Эрика: странным, бестактным, нездоровым, отвратительным. Кади совсем не хотелось ранить родителей. Они и так пережили слишком много. Жаль, они не понимают, что у нее на то есть причины.
Кади мысленно перенеслась в первые недели после смерти Эрика, когда поступление в университет было последним, о чем она думала. Представлять свое будущее, когда у брата его больше нет, – невозможно. Если он останется двадцатилетним третьекурсником навечно, то и ей нужно остаться семнадцатилетней выпускницей школы. У них три года разницы, и Кади никогда не должна была его догнать. Но когда пришло уведомление о зачислении, ей показалось, будто решение уже приняли за нее. Отправиться в любое другое место, не в Гарвард, равносильно стремлению сознательно ничего не знать, спрятать голову в песок. Кади множество раз проделывала это, когда Эрик был жив, и теперь остро жалела. Она осознала, что незаданные вопросы куда опаснее тех, что остаются без ответа.
Кади старалась держать вопрос «почему» под замком, но зачастую не думать об Эрике было сродни попыткам затолкать пляжный мячик под воду. Кади приучила себя пробегать цепочку вопросов и конкретных, неизменных ответов – контрольный перечень перед эмоциональным пике. Почему Эрик изменился? Потому что он шизофреник. Почему Эрик выбрал смерть? Он не выбирал, это все болезнь. Может, это она, единственная сестра, его подвела? Нет, никто не виноват.
Но верила ли она в это?
Каждый божий день Кади просыпалась с одними и теми же вопросами и каждую ночь силилась заснуть, терзаясь незнанием. Если ответы и существовали, то они здесь, в Гарварде.
Не отправиться сюда – трусость, а Кади уже достаточно пробыла трусихой. Она в долгу перед Эриком. Это меньшее, что она могла сделать.
Ей не хотелось здесь находиться. Но так нужно.
Кади еще раз посмотрела через двор на общежитие, где Эрик провел первый курс. Он был так счастлив, взволнован, полон надежд. Кади с теплом вспомнила, как три года назад помогала ему заселиться. Прикинула, где его бывшая комната, обвела взглядом фасад здания… Вот, на четвертом этаже, крайнее окно слева в центральной секции; спальня Эрика выходила на Гарвард-ярд, и в стекле отражалась яркая зеленая, желтая, оранжевая листва вязов, танцующая на ветру. Ударил новый порыв, и цвета сдвинулись, уступая место силуэту за стеклом.
По спине Кади пробежали мурашки.
Ей показалось, будто она увидела его рыжие волосы, но это было лишь отражение еще одного дерева.
Кади замерла, желая, чтобы миг повторился вновь.
Глава 2
Пять месяцев назад Кади сидела между родителями на похоронах Эрика. Он умер четыре дня назад, а она все еще была в шоке. Все случилось в университете, Кади не видела брата с января, а теперь стоял апрель. Эрик совсем скоро должен был приехать домой на весенние каникулы, и они бы встретились. Но он не приехал, и они не встретились. Невозможно, как казалось. Убеждала лишь обстановка: церковь, в которой Кади не появлялась с самого детства, теперь заполненная знакомыми людьми в безликой черной одежде, запах лилий, печальные шепотки. Может, в этом и заключается смысл похорон – дать осознать тем, кто оцепенел от горя, что все происходит взаправду.
И все же разум Кади бунтовал против такой правды, метался куда угодно, кроме настоящего момента. Родители не позвонили ей сразу, как умер Эрик, и за это она их осуждала. Кади провела выходные в прибрежном Мертл-Бич, на хоровом конкурсе. Дорога была долгой, автобусы доставили их к школе только к самому концу учебного дня. Кади вырулила с парковки, думая лишь о том, как ей повезло прогулять уроки. Она должна была догадаться, что что-то не так, когда ее на пороге встретил отец, но он сказал, что просто работает из дому. Он должен был сразу сказать ей правду. Вместо этого отец позволил Кади сидеть и трепаться про сумасшедшего водителя автобуса и вечеринку в честь выпускного у Лиз добрых пятнадцать минут. А потом – приготовить ее любимый перекус, так что плюс еще пять минут, пока закипела вода, и три, пока заварилась лапша.
Кади даже не пришло в голову спросить, где мать, она просто решила, что та показывает покупателям очередной дом. Кади не знала, что мать наверху, в постели, где находилась с тех пор, как полиция кампуса позвонила в четыре утра. Позже судмедэксперт сообщил, что Эрик умер в 3.17. Часы показывали уже 16.36, когда горячая лапша обожгла Кади язык, а отец, наконец сломавшись, все рассказал. Целых тринадцать часов и девятнадцать минут Кади считала, что у нее все еще есть старший брат, которого уже не было.
Она размышляла об этом, сидя на церковной скамье. Кади становилось не по себе от мысли, что она не узнала все в тот же миг. Эрик же ее единственный брат. Кади никак не могла узнать; она была в гостиничном номере в Южной Каролине, а он – на земле перед своим общежитием в Кембридже, штат Массачусетс. И все равно, думала Кади, она должна была ощутить, как земля ушла из-под ног, или раскололись небеса, или, по крайней мере, как что-нибудь бы кольнуло, или щелкнуло, или екнуло, хоть какой-то знак, что он умер, что она потеряла человека, которого не заменить.
Но даже узнай Кади в тот же миг, все равно оказалось бы поздно. Ей пришлось бы проследить каждый свой шаг, найти миг, когда их пути разошлись, когда она утратила способность оттянуть его от края. Тогда она его и потеряла.
Кади не знала жизни без Эрика. Одна из любимых семейных баек: самый верный способ унять слезы маленькой Кади – привести Эрика. В детстве ей всегда хотелось походить на брата, вплоть до того, что, когда в четвертом классе Эрик подхватил вшей, она расчесывала себе голову, пока мать не согласилась вымыть ее тем же пахучим шампунем. На одной старой хэллоуинской фотографии оба одеты фиолетовым черепашкой-ниндзя, потому что Кади не выносила и мысли, чтобы ее костюм черепашки отличался. Кади наверняка была ужасной надоедой, но Эрик всегда вел себя с ней терпеливо и радовался, становясь ее героем. Когда-то радовался.
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 120
