Пролог
Позади часовни стояла компания парней. Я пришла со стороны озера, и никто из них не заметил меня, пока я не приблизилась к ним вплотную. В слабом свете, падавшем из освещенной церкви, их лица на фоне черных фраков казались бледными, как у привидений. Те самые ублюдки, и у всех как на подбор королевские имена: Эрик, Густав, Оскар, Магнус, да еще Хенрик Шернберг, самодовольный бойфренд моей сестры.
Первым меня заметил Хенрик. Должно быть, я напугала его — по крайней мере, вид у него был испуганный, когда он спросил, какого черта мне тут нужно. Некоторое время я стояла, уставившись на него, а потом расхохоталась.
— Чего ты ржешь? — спросил он. — Что с тобой не так, черт подери?
Я не ответила, потому что не знала — ни чему я смеюсь, ни что со мной не так.
— Иди потанцуй, дурочка, — сказал Эрик. — Покружись в вальсе и все такое.
— Мой кавалер исчез, — ответила я.
Стоило мне произнести эти слова, как настроение у меня сразу переменилось — я почувствовала, как подступили слезы. Поль уже давно куда-то подевался, а оставаться на осеннем балу без него я не видела никакого смысла. Он пообещал мне станцевать со мной первый и последний танец, и оркестр в спортивном зале вот-вот заиграет финальную мелодию. Может быть, уже заиграл. Не знаю, почему меня все это так расстроило — я особо не переживаю по поводу того, с кем мне танцевать и по поводу танцев вообще, но тут все дело в Поле.
— Посмотри у него в комнате, — посоветовал Эрик. — Он, наверное, перебрал.
Я ответила, что его там нет.
— Но здесь его тоже точно нет, — буркнул Хенрик. — Так что поищи в другом месте.
Однако я так и осталась стоять, поскольку не могла придумать, где еще искать. У озера и у Плакучей Ивы я уже побывала, и в Тальуддене было пусто. Эта скамейка у семейных склепов оставалась моей последней надеждой.
— Что с тобой? — спросил Хенрик, когда я покачнулась.
— Голова… закружилась, — пробормотала я и протянула руку, чтобы опереться о могильный камень. Но я неверно оценила расстояние и рухнула. Уже лежа на земле, я заметила розу — под цвет моего платья, которую Поль вставил в нагрудный карман своего фрака.
— Поль был здесь, — заявила я, показывая парням желтую розу.
— Ты о чем? — спросил Хенрик. — Да не видели мы твоего бойфренда!
Примерно с этого момента наши версии произошедшего расходятся.
1
Чарли попыталась найти удобное положение в кресле с откинутой спинкой. Слева наискосок от нее сидела Эва — психолог.
Эва только что озвучила правила их беседы. Важно соблюдать время начала и конца сессии, важно открыто говорить, если что-то не нравится, важно помнить, что все сказанное, разумеется, останется в этих стенах.
Эва говорила дружелюбным тоном, однако по ее взгляду легко было догадаться, что она может проявить и строгость, если это потребуется. Чарли зарнее погуглила и знала, что Эва — член союза психологов и имеет за плечами пятнадцатилетний профессиональный опыт. Первое требование, которое выдвинула Чарли, когда Чалле заставил ее пройти курс психотерапии, — чтобы ей дали человека образованного, а не самодовольного болвана, прошедшего восьминедельный курс личностного роста. Тратить время на того, кто будет говорить банальности или травить байки из собственной жизни, она не собиралась. С огромным удовольствием она вообще не пошла бы ни на какую терапию, поэтому под любым предлогом откладывала первую встречу. Чарли всеми силами пыталась показать Чалле, что с ней все в порядке, что она держит ситуацию под контролем и в состоянии справляться с работой, однако после событий прошедшего лета начальник ей не доверял.
И вот теперь она сидела в этом странном кресле в приемной Эвы. За окнами пестрели на гигантском дубе желтые и оранжевые листья, дождь узкими полосками струился по стеклам.
— Расскажи, Чарлин, — начала Эва, — что заставило тебя прийти сюда?
— Можешь называть меня Чарли.
— Что заставило тебя прийти сюда, Чарли?
— Это все из-за моего начальника. Он выставил ультиматум. Считает, что мне нужна помощь.
— Вот как… — Эва бросила на нее внимательный взгляд, и Чарли подумала, что собеседница мысленно делает отметку «неадекватная самооценка». — А ты с этим согласна?
— Что мне нужна помощь?
— Да.
— Ну, наверное, нужна, но я здесь только потому, что хочу сохранить работу, а сама вряд ли бы пришла.
— Не могла бы ты рассказать о себе в общих чертах? Я знаю, кем ты работаешь, но мало что сверх того.
— А что еще тебе важно узнать? — спросила Чарли.
Эва улыбнулась и ответила, что человек — это гораздо больше, чем его работа. Может быть, она опишет, кто она такая — в более широком смысле.
— Само собой, — ответила Чарли. — Я люблю…
Она запнулась. А что она, собственно говоря, любит? Читать, пить, быть одной. Сейчас ей не приходило в голову ничего более оптимистичного.
— Я люблю читать…
Видя, что Эва ожидает продолжения, она хотела добавить, что любит тренироваться, но с какой стати врать?
— Раньше тебе доводилось обращаться к психиатру? — спросила Эва после паузы.
— Да, несколько сеансов во взрослом возрасте и длительный период психотерапии в подростковые годы. Моя мама умерла, когда мне было четырнадцать лет.
— Тяжело терять родителей в таком возрасте.
Чарли кивнула.
— А твоя отец?
— Неизвестен.
— Понимаю. Какие у тебя были отношения с мамой?
