воду на макароны поставить, пока я переоденусь? — прошу, скидывая промокшую обувь.
— Опять макароны? — недовольно кривится Паша.
— Да. Через полчаса всё будет готово, подожди немного.
— Ладно. Только воду ты сама ставь, я не знаю, сколько её там наливать.
Паша уходит в комнату, служащую нам одновременно и гостиной, и спальней, и рабочим кабинетом. Хотя последнее не совсем правда. Тетради я чаще всего проверяю на кухне, чтобы не мешать Паше, он чутко спит.
Наспех приведя себя в порядок, я иду готовить ужин. Бросаю спагетти в кипящую воду, обжариваю куриный фарш, делаю томатный соус. На более серьёзные блюда у меня не хватает сил. Паша любит котлеты, пирожки с картошкой, голубцы, борщ и мясо по-французски, но сегодня не до этого. Я дико устала.
— Почему ты пришёл домой так рано? — задаю я вопрос, на который боюсь услышать ответ. Паша отводит взгляд.
— А вкусные макароны получились. Вот умеешь ты, Викусь, готовить.
— Паш, не переводи тему.
— Ой, ну что ты прицепилась? Почему да почему? Уволили меня, вот почему! — вспыхивает Паша. Бросает вилку на тарелку, хмурится, словно это я в чём-то виновата.
Он подтверждает мои опасения. Паша не в первый раз увольняется: проработает несколько месяцев, а потом пишет заявление об уходе, мотивируя это тем, что найдёт вариант получше. Я его, конечно, поддерживаю, но после того, как моего отца сократили, денег стало не хватать. Я помогаю родителям, чем могу, у них мизерная пенсия.
— Что на этот раз тебе не понравилось? — спрашиваю я, откинувшись на спинку стула.
— Говорю же — меня уволили, а не я уволился! Ты чем слушаешь вообще? — возмущённо говорит Паша. — Начальнику не понравилось, как я работаю. Не проявляю, видите ли, должное уважение к посетителям! А что мне делать, когда зарвавшиеся мужики обвиняют кассиршу во всех смертных грехах? Молча в сторонке стоять да улыбаться, как придурок?
— Что произошло?
— Да ненормальный один на Маринку наехал, до слёз девчонку довёл. Она только на работу устроилась, ещё не привыкла к неадекватам, — Паша стискивает челюсти, видно, что он до сих пор зол на мужчину, обидевшего новенькую кассиршу. — Сначала ему не понравилось, что у Маринки не было сдачи, орал, возмущался, как истеричка, потом жалобную книгу потребовал. Ну я ему и сказал пару ласковых, дескать, нельзя так вести себя с девушкой, она ни в чём не виновата.
— Ох, Паш, — качаю я головой. Он барменом работал в приличном ресторане, конечно, там принято каждого клиента в попу целовать, а не вставать на сторону бедной кассирши.
— Ну что? Таким уродам нужно давать отпор. Я о своём поступке не жалею, найду что-нибудь получше.
— Да, только у меня тоже плохие новости. От моих услуг отказалась ещё одна семья, у них сейчас финансовые трудности.
— Так найди новых, — хмурится Паша. Мы это уже обсуждали, но он всё пропустил мимо ушей.
— Ищу. Но пока ничего. Конкуренция среди репетиторов огромная, а у меня ещё опыт маленький.
— Плохо. Но мы справимся, Викусь.
— Угу, — неуверенно киваю я.
Про встречу с Владимиром решаю ничего не рассказывать. Очень надеюсь, что отец Ксюши окажется нормальным мужчиной и не пожалуется на меня директору. Я ведь и правда хотела как лучше. Однако не просто так говорят: не хочешь зла, не делай добра. А Владимир не похож на человека, который разбрасывается пустыми угрозами.
Глава 2
Я прихожу в школу в плохом настроении. Чутьё подсказывает, что ничем хорошим этот день не закончится.
— Вика, тебя Анатолий Павлович к себе вызывает, — полушёпотом сообщает Алла, учительница биологии. Мы с ней хорошо ладим, можно сказать, что она — моя единственная подруга в школе. С остальными коллегами мы общаемся только на рабочие темы, так уж сложилось.
— Это не подождёт? — бросаю взгляд на часы. До первого урока осталось десять минут.
— Нет, Палыч говорит, дело срочное. Он нервный какой-то с утра. Даже не знаю, что за муха его укусила.
Алла смотрит на меня с сочувствием. Она понимает, что это плохой знак. Я работаю здесь чуть больше года, со своими обязанностями справляюсь, на рожон не лезу, ни с кем не конфликтую, чтобы не потерять хорошую должность. Это не простая общеобразовательная школа, а частное заведение. Я получаю достойную зарплату, в других местах мне ничего подобного не светит.
Внутри всё сжимается от тревоги, когда я захожу в кабинет директора. Анатолий Павлович угрюмо и долго меня рассматривает, отчего я совсем теряюсь. Сажусь в кресло, руки на коленях складываю, застываю в ожидании приговора. Нутром чую, что ничего хорошего мне не светит. Директор тяжело вздыхает, нарушая звенящую тишину.
— Мне жаль это говорить, но ты уволена.
— За что? — вскидываю голову. Я ожидала выговор или штраф, но никак не увольнение. Это несправедливо!
— Сама знаешь, — кривится Анатолий Павлович. — Я ничем не могу тебе помочь.
— Это из-за Владимира Громова?
— Да.
— Я признаю, что поступила опрометчиво, но это больше не повторится! Ксюша плакала, я всего лишь хотела успокоить расстроенную девочку.
— Твои мотивы не важны, Виктория, — вздыхает Анатолий Павлович. — Я не могу поступить иначе. Громов спонсирует нашу школу. Он ясно дал понять: или ты увольняешься, или он переводит свою дочь в другое учебное заведение, тем самым лишая нас огромной суммы. Мне жаль…
— Но я ничего плохого не сделала, — говорю, заранее понимая, что всё бесполезно. Богатые люди всегда топтали бедных. Стоит перейти дорогу таким, как Громов, и твоя карьера в один миг будет разрушена.
— Понимаю, — кивает Анатолий Павлович, его лицо бледнеет. — Но и ты меня пойми: нужно быть сумасшедшим, чтобы отказаться от финансовой помощи Громова.
— Я подвела Евгения Леонидовича, — вздыхаю, остро чувствуя
