Забылись, наконец, вражда и распри, страны делились технологиями и научными достижениями, понимая, что только в объединении — сила. И только благодаря мудрости того совета удалось увеличить продолжительность жизни, увеличив её вдвое. Сейчас долгожителями называли тех, кто доживал до двухсот пятидесяти в противовес ста годам, отмеренным нашим предкам при самом благоприятном раскладе.
Звонок на перерыв вывел меня из лёгкого транса и заставил вернуться в настоящее. Настоящее смотрело на меня, горящими решимостью, зелёными глазами подруги.
— Это невозможно, потому что ты бесчувственное и бессердечное существо с отсутствующей совестью. — И столько немого укора во всей её позе, что я против воли рассмеялась и, приобняв, положила голову ей на плечо.
— Пожалуйста, давай не будем больше об этом! — Не уверена, что умильная рожица её разжалобит, но попробовать стоит. — Вряд ли мы додумаемся до чего-нибудь, что не смогли придумать светила медицины.
Её долгое молчание послужило не очень хорошим признаком и мне пришлось поднять голову, чтобы в ту же секунду почувствовать себя неблагодарной.
— Меди… — я не знала что сказать, чтобы убрать это сосредоточенно-обеспокоенное выражение, которое делало Меди старше и серьёзнее.
— Триш, не знаю, заметила ли ты, — она тщательно подбирала слова, не отводя взгляда от сцепленных рук, — но эти твои сны… Они стали чаще.
— Я заметила.
Слов не было. Я понимала, что нужно успокоить Меди, но кто бы меня успокоил!
Глава 2
Профессор вернулся секунда в секунду и с порога возобновил лекцию, не давая студентам времени опомниться. Всё-таки звание профильного военного университета заставляет соответствовать, потому и дисциплина железная.
Сегодня мы разбирали одну из ключевых битв в войне с аргатинами и я невольно вспоминала с чего всё вообще началось…
Конечно, период расцвета не мог длиться вечно, в чём главы стран убедились очень быстро. Тогда, когда прогремело начало настоящей кровопролитной войны, что в условиях демографического кризиса оказалось убийственным.
По началу к враждебным лозунгам восточных соседей относились довольно скептически о чём позднее пожалели, но раскаиваться было некогда. Пришлось в срочном порядке собирать и укреплять военную мощь, потому как аргатины, пока их не воспринимали всерьёз, руководствуясь собственной философией, напали на несколько ближайших городов, расположенных почти на границе с Аргатом, своей родиной. Всё это произошло не так давно — около пятидесяти лет назад и свидетелей тех событий осталось предостаточно.
Воинственные соседи отвергали саму идею перемирия или компромисса, что только осложняло переговоры. Аргатины, воспитанные в духе древних восточных трактатов об искусстве ведения войны, не знали поражения. Даже в плен удавалось захватить считанные единицы — стоило им понять, что победить не получится, они перерезали себе горло. Для нашего мира жестокость и варварство соседей обернулось настоящим кошмаром, ведь последние столетия мы бросали все силы на то, чтобы развить науку, медицину и искусство, но никак не военные технологии.
Переломным моментом стало появление на арене Воланда Вагнера.
Впервые он проявил себя в сражении около города Пнетра в качестве командира одного из боевых подразделений и нагло вырвал победу у, обезумевших от безнаказанности, аргатинов.
Именно он прошёл весь материк, отвоёвывая у зарвавшихся врагов наши территории, дошёл до границы с Аргатом, но не остановился на этом и завоевал большую часть восточных территорий. За это время количество преданных ему людей увеличилось с пятидесяти до двух тысяч. И ему удалось то, что не могли сделать все наши военные умы за годы войны — аргатины дрогнули. Кто-то сбежал и затаился, но большинство предпочли подписать мировую, понимая, что в противном случае они остануться не только без жизни, но и без государства.
После этого количество представителей в Совете сократилось до семи, но не это до сих пор потрясало воображение людей.
Война с аргатинами закончилась двадцать второго июня две тысячи пятьсот девяносто девятого года.
В две тысячи шестьсот первом году Воланд Вагнер становится мэром одного небольшого городка, за короткое время сделав его одним из самых преуспевающих в стране.
Две тысячи шестьсот седьмой знаменуется его назначением в заместители главы Министерства обороны, по сути, возникшего во время войны.
В две тысячи шестьсот восьмом Воланд Вагнер заменяет своего начальника на престижной должности.
А в две тысячи шестьсот десятом становится одним из советников Берингара Велтена, предыдущего президента Илартании.
Стоит ли продолжать, если и так понятно чем всё могло закончиться?
Воланд Вагнер стал президентом Илартании в две тысячи шестьсот двенадцатом году. Надо заметить, самым молодым президентом в истории страны, поскольку на момент вступления в должность ему было всего тридцать пять лет.
Мелодичный перезвон послужил окончанием лекции.
— Ну всё, — Меди скривилась и её лицо приняло страдальческое выражение, — теперь к маньяку?
— Он не маньяк, — вступилась я за профессора.
— Триш, может ну его, а? — безнадёжно обронила она, понимая, что идти всё равно придётся.
Три прогула без уважительной причины и тебя на две недели отстраняли от лекций, а здесь это смерти подобно. В наши головы каждый день вливали такой поток информации, что после отстранения пришлось бы ещё месяц-полтора не отрывать взгляда от таблера, забыв не только про отдых, но и про еду и сон.
Через полтора часа кое-как выползая из тренировочного зала, я благодарила ректора за указ, которым он запретил проводить занятия физподготовкой на улице если температура воздуха опускалась ниже двух градусов. За окном завывал ветер, хлестал ветками по окнам зала и бросал в открытые окна капли дождя вперемешку со снегом.
— Хочу есть, — простонала Меди на подходе к столовой.
У меня от запахов еды тоже поднял голову аппетит, а организм требовал восполнить только что потраченные калории.
— Надеюсь, Саша заняла нам столик.
Просторный светлый зал встретил нас гомоном студентов и одуряющими ароматами. Путь к столику, который мы обычно занимали на троих, оказался длиннее, чем ожидалось — нас постоянно окликали для того, чтобы поздороваться или поделиться последними сплетнями.
— Долго вы, — без тени неудовольствия произнесла Саша, оторвав взгляд от таблера.
— Физподготовка, — вся скорбь мира при этом сосредоточилась на лице Меди, однако, это не помешало ей резво подтянуть свой поднос. — Саша, ты чудо!
Трудно было не согласится, глядя на огромную очередь, выстроившуюся к раздаче, которую мы избежали благодаря ей.
