— Еще одна лопнула! — раздался чей-то крик.
— Берегись!!! — завопил другой.
Но было уже поздно. Лопнувшая цепь падала, издавая совершенно неуместный при этом нежный и мелодичный звон. На улице все бросились врассыпную, мешая друг другу.
Цепь рухнула. Раздался чей-то вопль. Затем воцарилась тишина.
Когда осела пыль, Прутик увидел, что крыша находящейся напротив лавки скобяных изделий смята. Два торговых лотка сровняло с землей. А посреди улицы лежал несчастный, которого задавило тяжестью разорвавшейся цепи.
Прутик уставился на знакомые жалкие лохмотья и башмаки. Это был тот самый глыботрог! «Тебе следовало бы прислушаться к словам душегубца», — подумал Прутик, прикоснувшись к амулету на шее. Но теперь уже было поздно. Удача отвернулась от глыботрога навсегда.
— Ох-ох-ох, — услышал Прутик вздохи Птицы-Помогарь. — Ситуация становится критической.
— Что ты имеешь в виду? — удивился Прутик.
— Ну, это долгая история, — произнесла птица. — И к тому же…
— Эй! — раздался хриплый голос. — Ну что, покупаешь эту птичку или как?
Прутик обернулся, легким, незаметным движением спрятав нож в рукав, как он это обычно проделывал. Напротив него, подбоченясь и широко расставив ноги, высилась грузная фигура хозяина лавки.
— Я… я просто отскочил сюда, когда цепь лопнула, — нашелся Прутик.
— Гм, — хмыкнул Жиропот, оглядывая причиненные цепью повреждения. — Плохо дело. А все из-за кучки этих так называемых академиков. Что нам с них проку? Паразиты они все, вот что! Знаешь, будь моя воля, я бы перерезал все эти цепи и отправил этот самый Санктафракс в открытое небо. Скатертью дорога! — добавил он с горечью, вытирая блестевшее от пота лицо грязным носовым платком.
Прутик онемел от изумления. Никогда он не слыхал, чтобы кто-то говорил подобное об академиках летающего города.
— Ладно уж, — продолжал Жиропот, — все-таки мое добро не пострадало, так ведь? Хоть на этот раз, по крайней мере. Ну так как, интересует тебя это пернатое или нет? — спросил он хриплым голосом.
Прутик бросил взгляд на грязную и потрепанную птицу.
— Я ищу себе хорошего собеседника.
Жиропот невесело фыркнул.
— Ну, из этой твари ты и слова не вытянешь, — бросил он презрительно. — Она тупая и толстая. Хотя, пожалуй, попробуй… Я бы мог уступить ее тебе по весьма умеренной цене. — Жиропот резко повернулся. — Я сейчас занят в лавке с другим клиентом, — бросил он, уходя. — Крикни, если понадобится помощь.
— Да, тупой и толстый! — воскликнула Помогарь, когда Жиропот удалился. — Какая наглость! Какая беспардонная дерзость! — Тут взгляд птицы остановился на Прутике. — Нечего стоять сложа руки и ухмыляться под нос! — накинулась она на мальчика. — Открывай клетку, да поживее!
— Ну уж нет, — ответил Прутик.
Иомогарь растерянно уставилась на него, склонив голову набок, насколько это позволяла клетка.
— Нет?!
— Нет, — спокойно повторил Прутик. — Сначала я хочу услышать эту твою долгую историю. «Ситуация становится критической» — вот что ты сказала. Я хочу знать почему. Я хочу знать, что случилось.
— Выпусти меня, и я расскажу тебе все, — пообещала Помогарь.
— Нет, — сказал Прутик в третий раз. — Я тебя хорошо знаю. Ты улетишь, как только я открою клетку, и только небо знает, как долго я тебя потом не увижу. Сначала расскажи мне историю, и тогда я тебя освобожу.
— Ах ты, наглый щенок! — Помогарь не на шутку разозлилась. — И это после всего, что я для тебя сделала!
— Говори тише, — предупредил Прутик, оглядываясь на дверь лавки, — а то Жиропот тебя услышит.
Птица прикрыла глаза. Прутик решил, что она намерена молчать. Он уже готов был сдаться, когда Помогарь внезапно открыла клюв.
— Все это началось давным-давно, а если точно, то двадцать лет назад, — начала она. — Когда твоему отцу было едва ли больше, чем тебе сейчас.
— Но получается, что это было еще до твоего рождения?
— Мы, Помогари, видим одни и те же сны, ты, разумеется, знаешь об этом, — ответила птица. — И то, что знает один, знают все. Но если ты собираешься перебивать меня все время…
— Нет-нет, молчу! — поспешил заверить ее Прутик. — Извини, пожалуйста. Я больше не буду.
Помогарь раздраженно хмыкнула:
— Ну смотри же, не перебивай!
ГЛАВА ВТОРАЯ. РАССКАЗ ПТИЦЫ-ПОМОГАРЬ
— Представь себе, — начала свой рассказ птица, — холодный, ветреный, но ясный вечер. Луна поднимается над Санктафраксом, и силуэты его башен и шпилей отчетливо вырисовываются на фоне лилового неба. Внизу, из дверей самой уродливой башни, появляется долговязая фигура, которая торопливо пересекает мощеный двор. Это ученик Факультета Дождеведения. Его зовут Вилникс Подлиниус.
— Вилникс Подлиниус?! Тот самый?! — охнул Прутик. — Высочайший Академик Санктафракса? — Хотя он никогда не видел недосягаемого академика, но много слышал о нем, ибо слава о Подлиниусе летела впереди него.
— Он самый, — ответила Помогарь. — Многие из тех, кто достигает славы и величия, имеют самое скромное происхождение: вот и он был некогда всего лишь точильщиком ножей в Нижнем Городе. Но Вилникс Подлиниус никогда и ни перед чем не останавливался в своих честолюбивых замыслах и в ту ночь был более, чем когда-либо, решителен. И тогда, когда Вилникс торопливо шел, наклонившись против ветра, по направлению к сверкающим шпилям Школы Света и Темноты, в его голове измышлялись всяческие козни и интриги.
У Прутика мурашки побежали по спине, а его жилет из шкуры ежеобраза угрожающе ощетинился.
— Видишь ли, — продолжала Помогарь, — в ту пору Вилникс пользовался очень благосклонным, более того, покровительственным вниманием одного из самых влиятельных ученых Санктафракса — Профессора Темноты. Именно он устроил Вилникса в Рыцарскую Академию и оказывал ему всяческую поддержку. И позже, когда Вилникс был исключен за нарушение правил распорядка и неповиновение, именно Профессор Темноты сохранил за ним место на Факультете Дождеведения, лишь бы его не выгнали из Санктафракса навсегда. — Помогарь перевела дыхание и продолжила: — Однажды, находясь в кабинете Профессора, Вилникс театральным жестом поднял вверх стеклянную мензурку с какой-то жидкостью. «В последнее время концентрация кислот в дожде заметно увеличилась, — важно произнес он и коварно добавил: — Мы подумали, что, возможно, это вам будет небезынтересно».
