метро Костечков находился в довольно раздраженном настроении. Стоит отметить тот факт, что работа, заключавшаяся в изготовлении гамбургеров, жареной картошки, а по ночам — в мытье кухонных приспособлений и вывозе мусора из двора, сама по себе была Алексею глубоко противна, и это обстоятельство также не могло добавить ему радости.
Особенно раздражал Костечкова тот факт, что ему приходиться, как он сам себе говорил, «прислуживать каким-то уебанам, лохам всяким»— так Алексей называл посетителей. Подобный образ мышления не мог не сказаться на качестве его работы — при случае Алексей всегда старался не доложить ингредиентов, плюнуть в гамбургер, подсыпать чуть-чуть грязи, повалять булочку на полу. Костечков считал, что подобным образом он из положения вечного раба переходит к в состояние скрытого бунтаря, свободной и дерзкой натуры, временно терпящей гнёт. Но в компании же товарищей он всегда бравировал, что работает в «дешёвом кабаке» (явное преувеличение), — как ему казалось, это шло на пользу его имиджу. А когда на работе он выходил покурить или выкатывал мусорные баки из двора, то надевал синюю рабочую куртку, наполняясь ощущением особенной рабочей маскулинности, так что помимо имиджевых дивидендов он имел и духовные. Но и нематериальными выгодами дело не ограничивалось, ведь частенько Алексей украдкой съедал готовые котлеты из гриля, а порой, в ночные смены, даже делал себе самые дорогие гамбургеры, на которые иначе бы пожалел денег.
Словом, в этой работе, как и в любой другой, были свои минусы и плюсы.
Алексей потянулся было к кодовому замку на двери, но тут ему захотелось выкурить сигарету: предстояла тяжёлая смена, полная отвратительным ему трудом, и Костечкову хотелось хоть немного отсрочить момент её начала.
Но не успел он сделать и двух затяжек, как во двор зашёл Управляющий — человек донельзя педантичный и строгий, который из всех сослуживцев был для Алексея самым презираемым.
— «Привет, Леша!»— сказал Управляющий, служебно улыбаясь, — «Как дела?»-
— «Нормально»— буркнул Костечков.
— «Хорошо»— Управляющий не переставал улыбаться.
— «Слууушай…»— он мельком взглянул на часы, — «А ведь уже 5 минут десятого, почему ты еще здесь стоишь?»
— «А я пришёл давно, просто покурить вышел»— выдумал оправдание Алексей.
— «Алёша, ну ведь ещё слишком рано для перерыва, ты так не думаешь?»— спросил Управляющий, слегка наклонив голову.
— «Сука, ну что за день?»- подумал Костечков.
***
— «Костечков! Где вытяжка?!» — кричал Управляющий.
— «Сейчас, сейчас»— бурчал в ответ Алексей.
— «Ну сколько можно уже?! Вот они, твои вечные перерывы!»-
Костечков хотел было огрызнуться в ответ, но Управляющий уже исчез в клубах кухонного пара, лишив его этой возможности.
Цедя сквозь зубы ругательства, Алексей погрузил руки в полную мыльной пены раковину и продолжил отчищать с вытяжки запекшийся жир.
Следует сказать, что сегодня одно обстоятельство всё-таки грело душу Костечкова — вечером, сразу после работы, он поедет на вечеринку в честь дня рождении одного знакомого, где будет присутствовать девушка, к которой Алексей давно был неравнодушен. А Мама сегодня вечером как раз собиралась уехать до поздней ночи к подругам. Поэтому Алексей планировал задействовать всю свою харизму и очарование, чтобы объект вожделения наконец отдался ему. И в то время, как на лицо Костечкову брызгала грязная пена, в мыслях его проносились откровенные сцены предстоящей близости, которой он так отчаянно жаждал. Ни прилипающие к потному лбу волосы, ни постоянно сползающая кепка, ни распаренные, шелушащиеся от моющего средства руки не могли затмить этих картин. Ради такого можно было вытерпеть несколько часов унижений.
Когда Костечков, весь лоснящийся от сальной грязи, уставший и злой, наконец разделался с вытяжкой, Управляющий немедленно направил его на смену масла во фритюре. — «Явно отыгрывается за утро, пидор»— с ненавистью думал Костечков, стараясь не облиться вонючей жижей.
Затем была разгрузка замороженных котлет из морозильной камеры, от которой у Алексея совсем онемели руки, но он старался облегчить себе эту пытку, воображая себя на носу дракара, отплывающего от берегов Гренландии к Винланду. Он грудью, затянутой блестящей кольчугой, стойко выдерживает натиск ледяных ветров, а его стальной взор неотрывно вглядывается в горизонт, ожидая появления тонкой полоски заветной земли. Такой незамысловатый эскапизм помогал ему немного примиряться с незавидным своим положением.
Наконец, выдалась свободная минута, и выдохшийся Костечков отпросился покурить. Выйдя во двор, он обнаружил там Марселя — единственного сослуживца, с которым он водил некое подобие товарищеских отношений. Марсель иногда приносил в ночные смены наркотические курительные смеси, и тогда те часы превращались для Костечкова в чарующее и расслабленное путешествие, бессрочный отпуск из мира беспокойств и тотального дискомфорта. Но потом приходило горькое отрезвление, и реальность снова начинала бить Алексея своим тяжелым кулаком.
Марсель, как всегда, немного застенчиво улыбнулся:
— «Привет!»-
— «Здаров»— неохотно поздоровался Костечков и запахнул поплотнее полы той самой «рабоче-маскулинной» куртки.
— «Хах»— продолжал улыбаться Марсель, — «Как оно?»-
— «Как всегда заебись и еще лучше. Сегодня на вписку пойду, там масса различных персонажей будет, допустим, включая модных герлов. Пиво, адский угар во мгле… ада… дичайше, кароч»— запыхтел сигаретой Алексей.
— «Ааа, ну вписка — это хорошо»— Марсель немного помолчал и спросил: «Леш, а вот скажи… у тебя когда-нибудь были мысли, ну, что вокруг, вот, всё совершенно лишено смысла?»-
— «Да, тащемта так и есть, и выход один — самовыпил»— ответил Костечков, выпуская струйку дыма.
— «Думаешь?»— грустно улыбнулся Марсель и потупил глаза.
Алексей перевёл взгляд на окружавшую его панораму двора:
Стены грязно-жёлтого цвета, где во многих местах краска слезла, обнажив багрово-кирпичную плоть зданий.
Немногочисленные мутные окна. В одном из них не хватает стёкол и прореха заделана полиэтиленом
Видавшие виды мусорные баки, которые в ночные смены Костечков выкатывал
на улицу, морщась от вони и имиджевых потерь.
Грязные кучи ещё не растаявшего снега, усеянные мелким мусором.
Разумеется, ничего, кроме уныния и ощущения того, что ты куда-то не туда свернул на своём жизненном пути, такой вид не мог внушать, и Алексею захотелось как-то разбавить меланхолическую муть:
— «Слышь-ка, а помнишь, как бомж витрину обосрал, а там типы какие-то жрали прямо за ней? Их ещё чуть не сблевало тогда?»— по мере раскрытия фразы улыбка Алексея становилась всё шире.
— «А… да, помню»-
— «Вообще по грайнду»— удовлетворённо подытожил Костечков, — «Женёк Кротов бы закотировал»-
— «Это кто?»— спросил Марсель.
Лицо Алексея приняло выражение кислой разочарованности.
— «А, точняк, ты же тип приличный… Это из группы Goreanus, порнограйнд типо»— увидев, что недоумевающее выражение лица Марселя не меняется, Костечков продолжил, — «Блядь, ты бы хоть послушал там Cock and Ball Torture, что-ли — весёлое музло, там твистовые ритмы, танцевальные!»-
Тут Костечков стал приплясывать в
