пожинало плоды:
— Право, друзья мои… Уверяю, со мной всё в порядке…
Раздались возгласы «богиня!», «нимфа!».
Продуманно покачиваясь, де Монблан отослала подруге воздушный поцелуй, сочувственно улыбнулась и поплыла к беседующим неподалеку вдовцам в дорогих камзолах.
Селин лишь молча смотрела вслед. За годы вынужденной дружбы с Патрисией, она так и не сумела привыкнуть ни к наглости, ни к цинизму наследницы империи де Монблан. Собственная голова показалась втянутой в плечи, и де Круа безотчетно сделала ими привычное движение, чтобы вернуть осанку в идеальное состояние. Страх потерять лицо перед всегда враждебной публикой крепко-накрепко въелся в самую её суть.
Чувства же её были где-то далеко-далеко…
* * *
— Миледи де Круа, приказано доставить вас к в карете Его Светлости. Позвольте проводить вас.
Елейный голос адъютанта Герцога заставил вздрогнуть.
Расслабленные кучеры в парадных ливреях уже стояли по стойке «смирно» у подножек карет. Пышный похоронный кортеж начал подготовку к обратному пути во дворец.
— Разумеется, — от дежурной улыбки Селин его рябое лицо просияло.
Где-то в самом отдаленном уголке сознания дало о себе знать скверное предчувствие.
Ошибиться при поиске кареты Его Светлости было невозможно. Высокая, на гибкой кованой раме, монументальностью и размахом она почти на фут была выше прочих. Золото на гербах Альянса Негоциантов и тончайших росписях сверкало в жидких предзакатных лучах и возвышало империю Герцога над картиной трагедии и тотального упадка вокруг. Вызывающая роскошь казалась отчаянной на фоне потускневшей панорамы агонизирующей Вердены. Где-то там тянулись улицы заваленными чумными трупами, умирающими и полуживыми нищими, а обескровленные районы с каждым днем всё рождали новые полчища крыс и полчища столь же беспринципной и живучей преступности.
Дядюшка восседал в карете на обитом красным бархатом сидении и изучал документы с поблескивающими золотом гербами Альянса Негоциантов. Благородный его профиль веял пренебрежением и даже некоторой брезгливостью, как если бы вместо бумаг он смотрел на остывшее фрикасе.
Едва Селин присела напротив, и дверца за ней захлопнулась, Герцог преобразился.
Из ниоткуда взятое умиление и живость пожилого дворянина пригвоздили племянницу к подушкам. Де Круа оцепенела. Словно добрая кормилица, с ласковой укоризной уговаривающая поесть бледное дитя, он заворковал:
— Милая, да на тебе лица нет! Ты ведь помнишь, не так ли, наша возлюбленная сестра Изабель всегда была противницей всякого уныния? Девочка моя, будь она рядом, разве не огорчила бы её твоя подобная распущенность? — Дядюшка игриво погрозил ей пальцем. — Ты не кухарка, чтобы отравлять нам жизнь такой миной!
Де Круа подняла глаза на резной позолоченный потолок и часто заморгала, чтобы выступившие слёзы предательски не скатились по щекам. От лживой участливости дядюшкиного лица стало так тошно, что захотелось зажать уши.
Карета тронулась. Но Герцог не унимался:
— Что же это выходит, ты вздумала наказать меня таким своим настроением? Посмотри на меня, давай. Разве я вот так дуюсь? А ведь между прочим покойница была мне сестрой… Верни же лучезарную улыбку, Селин: хвала Всеведущему, наша-то жизнь продолжается!..
Благообразный вид Фредерика де Сюлли с его безупречно подстриженной высеребренной бородой, бархатным вкрадчивым голосом и покровительственным тоном, от которого не было спасения, как и всегда, обладали над ней истинно колдовской властью. Действительно, не слишком ли она отдалась гореванию? Да и вряд ли матушка желала видеть её такой… Селин как могла учтиво кивнула и слегка растянула уголки рта в подобии улыбки, не в силах воссоздать привычную маску благожелательности.
Едва экипаж вышел на брусчатку, его перестало нещадно трясти.
В подступающих сумерках за окнами проплывали брошенные мешки с мертвецами на опустевших улицах, скопления докторов в масках со зловещими клювами и яркие зарева костров.
Необходимость играть нелепую, но привычную, роль казалась ещё более тяжкой.
Даже ужасающей.
Почему уже так трудно вспомнить, когда было иначе? Как давно она впитала смрад разложения и увядания, которые не мог заглушить даже самый дорогой парфюм? Как давно в ней проросли все эти фальшь и лицемерие, что даже сейчас она пытается изо всех сил «держать лицо»…
Дядя что-то вещал о долге их рода, но де Круа лишь рассматривала его пальцы, унизанные перстнями и безуспешно пыталась ухватиться за непонятный смысл вроде бы понятных слов.
— … обещай же, что я не пожалею о собственном решении… Селин?.. Селин, милая, ты слышишь меня?
Должно быть в её глазах пребывало столько тумана рассеянности, что на лице Герцога промелькнуло раздражение.
— Ну же, будь умницей! У меня на тебя большие планы, милая. Тебе ведь так хотелось проявить себя и применить свои знания в деле… И я наконец дарую такую возможность: позволяю тебе сопровождать Антуана на Да-Гуа в звании Консула Альянса Негоциантов!
— Это великая честь, Ваша Светлость. Благодарю… — скороговоркой пробормотала де Круа уже в который раз.
— Вот, вот, посмотри, ты снова за своё! — Причины его обиды, деланной или нет, оставались загадкой, и Селин вслушалась. — Ты прекрасно знаешь, что решение таковой значимости далось мне с превеликим трудом… Но меня действительно озадачили последние слухи: исчезнувший управитель, мятежи, набеги дикарей, пропавшие корабли и грузы… Вам с Антуаном предстоит не только выяснить, что же происходит, но и навести порядок.
— Дядюшка, можете не сомневаться: мы с кузеном сделаем всё, что потребуется для этого, — Селин как могла, старалась излучать уверенность и энтузиазм. — Решение очень мудрое: появление представителя де Сюлли и дипломата Альянса Негоциантов осадит всех желающих перехватить власть над вашими землями. Как предупредительный выстрел, если позволите. Любой смутьян, увидев наши флаги, уяснит, что следующим шагом с континента будет привести войска. А уж численно здешняя Лига Доблести всяко превосходит островную… Смею заверить, мы сумеем расследовать и устранить любые проявления дискредитации ваших полномочий без единого выстрела.
В глазах напротив промелькнуло одобрение. Но сейчас же угасло:
— Жаль, Антуан пошёл в мать. Верх его способностей — пьянствовать, декламировать по тавернам сомнительные стишки простолюдинам да спускать содержание на дома терпимости. Уж лучше бы акифский выучил что ли… — Герцог вздохнул. — Рассчитываю, в консульском чине ты станешь моими глазами и ушами. Кто, если не ты, поможет этому олуху не наворотить дел и приструнить тамошних выскочек.
— … но кузен вполне способен достичь успехов на любом поприще, стоит ему чем-то всерьез заинтересоваться…
— Например, чем? — на лице дядюшки заиграла усмешка.
Селин осеклась.
Крыть было нечем. Славу молодого повесы Антуан заслужил совершенно справедливо. При этом он оставался для кузины единственным другом с самого детства: добрым и бесхитростным.
В подтверждение своих слов де Сюлли-старший сделал жест и похлопал по сиденью рядом, приглашая сесть к нему поближе. Де Круа повиновалась.
«Так подзывают болонок», — вдруг промелькнуло
