нужные цифры? — он вдруг воскликнул. — Когда же жить мне, кузина⁈
Селин с сомнением покосилась на театрально увлажнённые глаза.
— Как новый управитель этих диких земель, я буду погребён под кипами документации, и по всем фронтам сделаюсь обречённым на фиаско! Да-да, и клянусь, даже оставлю предсмертную записку, если ты не отправишься со мной! «В моей безвременной кончине прошу винить дражайшую кузину Селин де Круа»! Пойми же, я погибну там без твоего знания этих всех бесконечных юридических казусов, тезисов, нюансов и прочих нуднейших вещёй… Ах, бедняжка моя, слезами добрую тётушку уж не вернуть… — сквозь мину живописного покровительства Антуан всхлипнул, но вдруг глаза его засияли. — Но мы-то с тобой пока живы и наконец вырвемся отсюда!
Мысль о том, что уже завтра зачумлённая Вердена с её ненавистным дымом погребальных костров останется далеко позади в лигах океанской воды, неожиданно согрела истерзанную душу. Ведь и правда — впереди новая жизнь! И в ней не будет места гнусному прошлому и особенно — омерзительным его персоналиям…
— Селин, дорогая, не та ли это самая Патрисия де Монблан? Готов поклясться, ее было в списках! Или показалось… Даже на похоронах от неё нет покою… Нет, не смотри в её сторону, умоляю!
Кузен попытался было пригнуться, чтобы спрятаться, но тут же осознал всю бессмысленность своих намерений.
— Я погиб, — сквозь учтивый оскал резюмировал Антуан, и непринуждённый его поклон едва не испортило отчаяние, — Эта мегера приближается… заклинаю тебя, напомни расследовать, какому мерзав… кто посмел пустить слух, будто мы с ней обручены с пелёнок⁈
Селин рассеянно взглянула на приближающейся фигуру заклятой подруги в роскошном платье из чёрного бархата. С каждый шагом звук бряцающих украшений становился всё отчетливей, а сладкое облако духов всё приторней.
— Антуан, любезный друг мой…! — Патрисия игриво взмахнула ресницами и поправила каскад тугих рыжих локонов на оголённых плечах. В этот раз от хорошо поставленного меццо-сопрано у Селин даже не дёрнулась щека, но на отточенно-приветливую улыбку сил не хватило.
Кузен впрочем элегантно поклонился:
— Миледи, в сей трагический час вы посрамили само светило вашей лучезарностью, однако вынужден откланяться! Вообразите, эти мошенники вздумали напудрить омаров в трапезной, чтобы глянец панциря не осквернил траур нашей фамилии!
Возмущённо потрясая шевелюрой с безупречными светлыми локонами, Антуан скрылся среди богато расшитых камзолов в толпе неподалеку.
— Мои соболезнования и всякое тому подобное, — Патрисия томно смотрела в спины, за которыми исчез принц. — Подлинный бриллиант рода де Сюлли! Какая выправка! Какая ответственность перед почтенной публикой! Разумеется, Антуан как кузен, весьма добр к тебе, но я думаю, ты достаточно умна, чтобы не питать тщетных надежд на партию с ним? Я же не ошиблась в тебе, дорогая?
Не потрудившись удостоить подругу взглядом, Патрисия снисходительно улыбнулась и чуть присела в оскорбительно неполном реверансе «для бедных». Нимало не стесняясь, она всё выглядывала единственного наследника империи де Сюлли.
— Прости, что ты сказала?
— А Герцог де Сюлли определённо не ценит собственную племянницу, если заставляет на потеху публике выступать с этими твоими… операми на званых вечерах. — Об сочувствие Патрисии можно было разбить голову. — Понимаю, унизительно… Впрочем, при текущих его тратах… Неужто Его Светлость таким образом желает сэкономить на настоящих певицах?
На её лице заиграло нечто, должно быть означавшее либо искренность, либо живое участие, либо что угодно из мимического словаря нахальной дворянки. Могло ли быть такое, что Патрисии известно то, чего ей не следовало бы знать? Селин осеклась, но тут же спохватилась:
— До слёз тронута твоей тревогой о моём будущем, дорогая подруга. Однако нахожу в музыке и опере истинное наслаждение…
Патрисия замахала на неё обсыпанным бриллиантами веером:
— О, только не это! Умоляю, не начинай свою старую песню… Я её уже неоднократно слышала. Между нами: ты бываешь просто невыносима, моя дорогая. — Снисходительная улыбка была похожа на пощёчину. — Кому, вот кому интересны твои нуднейшие размышлениями об искусстве и всякой там… гармонии? Но не унывай, моя бедная Селин, я готова буду похлопотать за тебя, иначе что я за подруга, верно? Когда мы с Антуаном поженимся, я прослежу, чтобы после смерти тебя похоронили в семейном склепе де Сюлли, а не как этих… паяцев… ну ты поняла же? Ну вот которые заканчивают свои дни на театральных подмостках…
В другое время и в другом месте в Селин вспыхнуло бы возмущение. Оставались бы силы для светски-элегантной пикировки. Сейчас же, как и в иные моменты уязвимости и глубочайшего унижения, она просто дожидалась, когда же пытка будет кончена.
— А, и да… Уж коли мы о приличиях, то ныне леди не пристало открыто горевать на похоронных церемониях. Хотя кому я толкую… ты ведь и не на такое ради внимания пойдёшь, да? — Напомаженная губка с сомнение м оттопырилась.
Селин приоткрыла было рот от возмущения и даже набрала воздуха в лёгкие, чтобы возразить нахалке, что всё совсем не так, и вообще…
— Я ведь искренне тебе сочувствую… — словно в мольбе, Патриция благолепно сложила руки в чёрных шёлковых перчатках. — Незавидная участь: в наследство от де Круа-старшей остались разве что долги и «доброе имя». А с таким-то приданым надежды удачно выйти замуж после, как ты перешагнула свои двадцать лет, тают с каждым днем…
От этих слов брови де Круа сами собой поползли вверх, но де Монблан задумчиво продолжала:
— … И если ты и дальше будешь преподносить себя таким образом…Да что там… Позволь сказать откровенно, как подруге: ты выглядишь просто ужасно! Видела бы ты свое лицо и прическу… Помилуй, дорогая, куда делся твой вкус? Траурные платья такого фасона уже не носит даже третье сословие… И должна была давно тебе сказать: эти твои облачения с высокими воротниками только подтверждают слухи, будто племянница Герцога де Сюлли имеет какой-то неприглядный дефект на коже. — Патрисия понизила голос. — Смею надеяться, это не заразно?..
В попытке инстинктивно защититься, руки сами собою сцепились в замок и намертво прижались к груди. Селин потребовалось недюжинное усилие, чтобы уловить смысл слов, навылет бьющих из жеманного красивого рта, щедро окружённого многочисленными мушками.
Словно утверждая собственное превосходство, де Монблан невзначай откинула веер от вызывающего декольте, картинно подбоченилась и двинулась навстречу очередному визави.
Оказавшись в месте с наилучшим обзором, Патриция ахнула и немедленно лишилась чувств. Все, как один, лорнеты блеснули в её сторону.
К ней наперегонки побежали. И женатые обгоняли холостых:
— Воды, скорее воды!..
— Скорбь вредит лучшим из нас!..
— Бедняжка денно и нощно несла тяготы поста и молитвы! С самого начала болезни Маркизы!
И вот уже дрожащее меццо-сопрано де Монблан смиренно
