стали теперь его владения, что они едва ли могли управляться одним общим правительством и должны бы были распасться на отдельные княжества и владения, однако под его единодержавной рукой монарха они остались едиными, что привело к его могуществу, превосходившему все соседние царства...»
Кто знает, может быть, именно записки Джерома Горсея какой-нибудь глухой ночью читал в Кремле Сталин, который одно время интересовался правлением Ивана Грозного и высоко отозвался о нем... Сталин, кстати сказать, нередко заказывал книги из Ленинской библиотеки.
Коли речь зашла о ярких картинках давних отношений России и Англии, не могу обойти вниманием еще один колоритный эпизод, исследованный совсем недавно шотландцем Джереми Ховардом из университета Ст. Эндрюз.
Относится этот эпизод ко времени царствования первого Романова — Михаила Федоровича, с которым вел дружественную переписку король Яков I, желавший «установить теснейшие отношения с Россией» в духе «Договора о дружбе».
В этот период к царю прибыл с намерением получить работу известный шотландский часовщик, строитель и механик Кристофер Галовей, которому царь поручил за солидное вознаграждение соорудить надстройку над Царскими воротами (Фроловской башней) при въезде с Красной площади в Кремль. Ворота эти были возведены еще в 1491 году миланцем Солари. В течение 1624—1628 годов под руководством Галовея бригада мастеров установила корону, шпиль и часы, заменившие ударный механизм конца XVI века.
Надстройка Галовея превратила башню в изысканную архитектурную композицию, сочетающую исконно русские и европейские черты. Башня стала на века главными воротами в Кремль для царских и триумфальных шествий, крестных ходов. Даже после основания Петром I новой, северной, столицы коронования неизменно проводились по-прежнему в Кремле, и процессии следовали через эту башню.
Речь идет о Спасской башне Кремля, ставшей символом России, подобно «Биг Бену» в Лондоне или Эйфелевой башне в Париже. Для россиян она имеет, пожалуй, даже более важное, духовное значение.
Но было одно занимательное обстоятельство, касавшееся часов Спасской башни, суть которого раскрыл в письме, посланном в Лондон своему другу Роберту Бойлю, английский лекарь царя Алексея Михайловича Сэмуел Коллинз. Он писал: «У наших часов стрелка движется по направлению к цифре. В России же наоборот — цифры движутся по направлению к стрелке. Некий господин Галовей, весьма изобретательный человек, придумал первый циферблат такого рода. Объясняет он это следующим образом: «Так как они (русские) поступают не так, как все другие люди, то и произведенное ими должно быть устроено соответственно...»
Этот пассаж вызывает массу ассоциаций. Могло ли выше отмеченное обстоятельство быть известным Джонатану Свифту, опубликовавшему в начале XVIII века книгу «Путешествия Гулливера», в которой описано немало диковинок из далеких заморских земель. И еще: догадывались ли о феномене русских — «поступать не так, как все другие люди» — те российские марксисты-ленинцы-сталинцы, которые попытались поставить на них свой «великий коммунистический эксперимент»?
В XX веке, после того как Кремль был превращен в оплот и символ коммунизма с красными флагами и красными звездами, православная Россия, придавленная большевистской диктатурой, нуждалась в своем историческом символе, и со временем таковым стал по-русски лубочный и праздничный храм Василия Блаженного.
Построенный в 1555 —1561 годах в правление Ивана Грозного, повелевшего ознаменовать победу над Казанским ханством, этот храм олицетворял силу и могущество крепнувшего Российского государства. Возвели его всего за пять с половиной лет русские зодчие Барма и Постник (Яковлев), и назван он был Покровским собором, что на рву. Имя Василия Блаженного храм обрел в народе после того, как в него были перенесены мощи легендарного в ту пору московского юродивого Василия, причисленного к лику святых, и пристроена к собору в 1588 году небольшая церковь его имени.
Это уникальное сооружение из восьми столпообразных храмов, группирующихся вокруг центрального девятого (шатрового) столпа, необычно само по себе и столь же необычно размещено на едином основании. Первый ярус — это подклет и церковь Василия Блаженного. Второй — целый ансамбль из девяти церквей, объединенных внутренней и наружной галереями. Купола, венчающие главы храма, всем хорошо знакомы — разнофигурные, многоцветные. Центральная церковь Покрова увенчана шатром. Согласно легенде, царь Иван был столь восхищен красотой выстроенного храма, что спросил у зодчих, могут ли они построить другой такой же. Услышав утвердительный ответ, монарх по-своему оценил талант созидателей: велел выколоть им глаза, чтобы подобная красота не была повторена нигде и никогда...
Снизу, от Москвы-реки и Замоскворечья, храм смотрится особенно величественно, маня яркими куполами к древним стенам Кремля и обещая, подобно увертюре в опере, новый праздник красок за этими строгими стенами и на Красной площади. В то же время внутри храм строг и суров, как и подобает месту поминовения павших русских воинов и всех святых.
Здесь, у стен Кремля и перед встающей дыбом Красной площадью храм всем своим видом создает ощущение природной гармонии — подобно семейке грибов-боровиков, расположившейся у основания могучего дерева на краю солнечной поляны. Возможно, этот образ покажется кому-то неточным, но должно же быть объяснение тому обаянию, которое исходит от храма Василия Блаженного, ставшего теперь «визитной карточкой» России! Я для себя объясняю его так.
Снимки и рисунки куполов храма Василия Блаженного многократно использовались на обложках всяких буклетов и проспектов еще при Советской власти, которая при этом мало что делала для того, чтобы сохранить сам храм, хотя объявила его историческим памятником. Благодаря этому его не разорили тогда, когда объявили религию «опиумом для народа», и не взорвали, как взорвали храм Христа Спасителя.
Вот уже десяток лет строится новая Россия, руководители которой живут в большом согласии с православными иерархами, но собор, этот неповторимый символ России, по-прежнему лишен внимания и тех, и других. Всякий, кто видел великолепие обновленных дворцов Кремля и покоев Свято-Данилова монастыря, не может не дивиться контрасту с ветшающей национальной гордостью россиян.
Только к последнему году XX века была отреставрирована «на музейном уровне» центральная церковь на втором ярусе и восстановлена церковь во имя св. Василия Блаженного, где теперь по воскресеньям проходит поминальная служба. Все остальные помещения многие годы ждут реставраторов, а средства на это, как мне говорили, почти не выделяются...
Помню Москву довоенную, неяркую, но бойкую, когда мальчиком вместе с мамой посетил ее и восхитился более всего подземными дворцами метро. Помню ее в мрачном и голодном 46-м году, когда самостоятельно приехал в столицу на учебу. Вспоминаю, как она начала «оттаивать» от военного лихолетья в 1947 году, когда праздновала свое 800-летие. Улицу Горького (Тверскую) засадили тогда взрослыми липами и создали в пику поверженному Берлину свою «Унтер ден Линден» (жаль, что к 850-летию липы уже зачахли).
Засверкали тогда
