феодалов Шибиргана, Мухаммед-Юсуф отмечает, что при взятии Шибиргана “жены, дети, имущество, вещи и (самые) души, все было предано на разграбление”.
Едва ли не большее значение, чем султаны, в царстве Аштарханидов имели так называемые эмиры, принадлежавшие к знати различных узбекских племен. Они представляли собой своего рода военную аристократию, состоявшую на службе у ханов. Получая чины и разные пожалования, эмиры достигали в государстве высоких степеней и, при всем том, сохраняли прочные связи со своими родами и племенами. В трудные для себя минуты они, не задумываясь, бежали от хана или его наместников к своим родичам, поднимали их против господствующей власти и, по старому степному закону кочевников — “весь род за одного и один за весь" род”, — племя ополчалось против правительства, разоряло и грабило города и селения, опустошая целые районы и области. Мухаммед-Юсуф, сообщая о мятежных эмирах и приводя всюду вместе с их чинами названия племен, к которым принадлежали эти чиновные мятежники, отмечает иногда любопытные факты беспомощности центральной власти перед мятежными эмирами, поддерживаемыми своими племенами. Так, например при Субхан-кули-хане в течение семи лет бунтовал эмир Баят из племени алчин, носивший прозвание (соединенное с его чином) кара туксаба т. е. черный туксаба. По словам нашего источника, “в течение семи лет непрерывно большие войска, предводимые великими эмирами”, отправлялись для усмирения Баят-кара туксаба и каждый раз, потерпев поражение, возвращались обратно, “пока его не уничтожил балхский аталык Махмуд-бий, из племени катаган, истребивший все его племя”. Неудачным был и поход Субхан-кули-хана против упомянутого аталыка Махмуд-бия, когда последний, опираясь на свои прочные родовые связи, вышел из повиновения хану.
Огромное влияние имели в стране ишаны — главы могущественных дервишских орденов. Они крепко держали в своих руках народные массы; их власть была сильнее власти ханов, султанов и эмиров. И когда наш автор то там, то здесь говорит в своей книге, что в то время престол иршада занимал такой-то шейх или ишан, то он совершенно точен и констатирует лишь всем известный факт.
Мистическое учение, известное под именем суфизма и в основе своей имевшее мало общего с исламом, ставило своей целью прежде всего слепое подчинение воли ученика или рядового последователя суфизма — мурида — воле его учителя, пира, или ишана[9]. Так как число последователей у многих пиров нередко доходило до десятков тысяч и все они представляли своеобразное братство, объединенное слепым подчинением единой воле своего наставника, то легко представить себе авторитет и влияние последнего.
Большие богатства ишанов, сосредоточенные в их руках в виде огромных земельных угодий, лавок, караван-сараев, торговых предприятий, зернового хлеба, наличных денег и т. п., составлялись в результате “доброхотных даяний” их многочисленных муридов. Времена классического суфизма, когда рубище своего духовного наставника получал лишь достойнейший из его учеников, становившийся в ордене преемником своего учителя, давно канули в вечность. Появились своего рода династии ишанов, в течение ряда десятилетий и даже столетий возглавлявшие многочисленные дервишские братства. В труде Мухаммед-Юсуфа неоднократно упоминаются такие родовитые пиры или ишаны с указанием их “родословного древа”.
Становясь на сторону того или иного хана, султана или эмира, выступая против неугодных им представителей духовенства и знати, дервишские вожди вовлекали в эту борьбу послушную им паству. В таких случаях борьба даже главы государства со своими политическими противниками поддержанными влиятельными ишанами, часто оказывалась проигранной.
(стр. 14-15 отсутствуют)
знаем размеров тогдашних торговых операций, не знаем, чем именно и где больше всего торговали, каковы были цены на различные продукты и товары страны, велико ли было число торговцев. Несомненно одно, что наряду с местным купечеством существовали и представители иноземного торгового капитала, имевшие (по крайней мере в больших городах) свои кварталы. Это были индийские купцы, по-видимому представленные в государстве Аштарханидов значительными колониями не только в Балхе и других городах, пограничных с владениями Великих Моголов, но и в столице ханства, г. Бухаре. В приводимом нашим автором рассказе о ночном похождении Имам-кули-хана весьма определенно говорится о таком квартале в г. Бухаре, где индийцы имели своего старшину. Помимо торговли, они, по всей вероятности, занимались (как и гораздо позже), ростовщичеством.
Ремесленники, как обычно, объединялись в цехи, носившие характер религиозных братств и некоторыми своими формами приближавшиеся к дервишским орденам. Здесь, в Средней Азии, они даже и обозначались арабским термином такия, который в Иране и в западно-мусульманском мире означал дервишский монастырь или общежитие.
Говоря о цехах Средней Азии, об их организации и уставах, исследователи этого вопроса часто недостаточно подчеркивают то обстоятельство, что, по существу, подобные организации объединяли и людей таких профессий, которые, с нашей точки зрения, ничего общего не имели с ремеслом, как, например, охотников, нищих, земледельцев и т. д. Иначе говоря, в Средней Азии термин такия, переводимый у нас словом цех, обозначал корпорации промыслово-ремесленного характера в самом широком смысле этого слова.
Основная масса населения состояла из оседлых земледельцев и кочевников-скотоводов. Первые обрабатывали поля, поддерживали и расширяли ирригационную сеть, несли все тяготы налогового бремени; положение их было крайне тяжелым.
Вторые в большинстве принадлежали к кочевникам-узбекам, занимавшим богатые пастбищные земли в направлении к Аму-Дарье. Вместе с искони кочевавшими здесь племенами тюрко-монгольского происхождения, столь близкими им по укладу жизни, они, несомненно, вносили известные изменения в землевладение и водопользование оседлого населения, часто стесняя и нарушая его права. Введенная Шейбанидами и сохраненная у Аштарханидов система своеобразных уделов, закрепления известных областей за тем или иным узбекским племенем в качестве его юрта (местожительства), немало, видимо, способствовала столкновению интересов земледельцев и кочевников. К этому следует еще присоединить большую подвижность кочевых племен, следовавших в направлении передвижения своих стад и в конечном результате занимавших места вдали от своих юртов. Рядовые кочевники-скотоводы находились в зависимости от родо-племенной знати. Наш источник дает сведения о некоторых узбекских племенах, получивших разные области в качестве юртов; так, Кундуз был юртом племени катаган, Термез — племени кунграт, Лагман — племени алчин и т. п. Племя курама[10] наш источник упоминает сидевшим в Балхской области, тогда как позже, например в XIX в., основная часть этого племени жила в районе Ташкента и Пскента. В очень тяжелом положении находились в государстве Аштарханидов рабы, которые не имели никаких прав и полностью зависели от своих хозяев. Ряды рабов пополнялись главным образом за счет пленных персиан, которых в XVI в. фанатизм суннитского духовенства превратил в “отвратительных созданий (макрух), которыми можно было торговать”. В нашем источнике имеется ряд сведений о беспощадной жестокости к кызылбашам (красноголовым), которую под
