на груди красный щит с золотой шпагой, а под шпагой крестообразно — золотые руль и градшток. Вокруг щита — голубая лента, высочайше пожалованная. Лапами же орёл держится за якоря.
Особенно нравились Миклухе длинные коридоры, по которым приходилось много раз в сутки нестись в классы. Самым длинным и прямым был классный коридор, пересеченный посередине совершенно круглым Компасным залом. Пол этого зала представляет собой картушку компаса с нанесенными румбами и замечателен тем, что, когда кадетов выгоняли из классов за плохое поведение, их ставили на эти румбы до окончания данного урока. Легендами был овеян и Звериный коридор, на стенах которого висели деревянные кормовые украшения кораблей с изображением зверей. Особой любовью у кадетов пользовалась фигура зубра. Существовало поверье: если, идя на экзамен, дотронешься до его яичек, тебя ждет удача.
Что касается мамы, то она, как все мамы, больше всего переживала, сыт ли ее отпрыск. Но кормили в училище преотлично. Каждый день кадеты получали к завтраку или обеду рубленые котлеты или зажаренное кусками мясо и на третье блюдо вкусные пирожные, нередко служившие предметом мены или расплаты за какие-нибудь услуги. Сервировка была вообще особенная: накрахмаленные скатерти и салфетки, серебряные вилки и ножи. Даже квас подавался в больших серебряных кубках по одному на каждый конец стола.
Уроки начинались в восемь с четвертью утра, и потому будили около семи. Утреннее вставание было самым неприятным моментом: в спальнях еще только затапливали печи, зимой было совершенно темно, когда раздавались резкие звуки горна, игравшего «побудку». Через пять минут появлялся уже дежурный офицер, а за ним дежурный унтер-офицер и фельдфебель роты. В первый раз, обходя спальни, они только покрикивали. Особенно ленивые делали вид, что встают, но, как только должностные лица проходили, они опять заваливались. Через десять минут начинался второй обход, и тут уже спящим приходилось хуже — с них сдергивали одеяла, а кто и после этого оставался на кроватях, тех записывали и наказывали. Затем начиналась гимнастика, а без четверти восемь шли пить чай с французской булкой. Ровно в восемь возвращались в роты и отправлялись по классам. Миклуха, будучи живым и подвижным, в непривычной для него среде освоился довольно быстро и уже через месяц-другой стал заводилой во многих шалостях. Рыжие вихры его мелькали то тут, то там. Шалости и проказы, однако, не мешали Миклухе хорошо учиться и держать первенство по многим предметам.
* * *
Основателем рода Миклухи считали прапрадеда Владимира — казачьего сотника Степана Миклуху. Но родословную свою знали и далее. Согласно семейным легендам прадедом Степана был некий Охрим Макуха — куренной атаман запорожцев и сподвижник Богдана Хмельницкого. Именно на основе преданий о нем Гоголь создал образ Тараса Бульбы. В своей повести писатель использовал слова, которые Миклухи передавали из поколения в поколение. Когда Охрим собственноручно казнил своего среднего сына за предательство и смерть младшего, он, якобы, действительно сказал: «Нет уз святее товарищества! Отец любит свое дитя, мать любит свое дитя, дитя любит отца и мать. Но это не то, братцы: любит и зверь свое дитя. Но породниться родством по душе, а не по крови может один только человек».
Легендарный Охрим был гордостью рода Миклух. Еще до гимназии будущий путешественник Николай Маклай вместе с младшей сестрой Ольгой создали два небольших альбома иллюстраций к произведениям Гоголя. Володя же рисовал только море и корабли…
Еще одной легендой рода был Степан Макуха, отличившийся в штурме турецкой крепости Очаков в 1788 году. За храбрость в бою был он пожалован в дворянство самим князем Потемкиным.
Получив дворянство, Степан изменил фамилию Макуха на более благозвучную — Миклуха.
О происхождении второй составляющей фамилии — Маклай в точности неизвестно. По одной из легенд она принадлежала еще одному легендарному пращуру с шотландскими корнями, согласно другой версии (более прозаической) оно произошло от прозвища «Махлай», которое носил в юности все тот же Степан Макуха. Так его прозвали за характерную внешность. «Махлай» означает «вислоухий», или, по другой версии, «недотепа». Также высказывается предположение, что семейное прозвище «Махлай» может быть видоизмененной формой слова «малахай» (треух, шапка-ушанка).
Что касается отца нашего героя, то в юные годы Николай Ильич (сын участника войны 1812 года) остался сиротой, поэтому во время учебы в Нежинском лицее ему приходилось зарабатывать на еду частными уроками. Лицей он окончил с отличием и мечтал получить высшее техническое образование. Для этого нужно было ехать в Петербург, но денег на дорогу не было, и он пошел пешком. В Петербурге ему повезло: голодного, грязного, без копейки в кармане, его встретил на улице известный писатель Алексей Константинович Толстой, который в детстве жил в Нежине, и ему были хорошо знакомы вышитая сорочка и картуз Нежинского лицея. Он помог парню поступить в Институт корпуса инженеров путей сообщений, снял для него квартиру. Позже Алексей Толстой познакомил своего подопечного с Некрасовым и Герценом. Николай Ильич сделал хорошую карьеру, дослужившись до директора Николаевского (ныне Московского) вокзала в Петербурге. Но погорел на благотворительности, отправив некую сумму ссыльному Тарасу Шевченко, что было строжайше запрещено. Поступок директора вокзала был сочтен за демарш, после чего Николай Ильич был снят с должности и отправлен в отставку. Там он захандрил и вскорости умер.
Перед смертью отец подозвал к себе пятерых детей и каждому дал последнее напутствие. Что касается Владимира, то ему Николай Ильич сказал так:
— Коль решаешься стать защитником отечества, надобно постоянно помнить, что честь превыше всего. Пускай оружие в твоих руках служит доблести и славе, остальное — приложится.
В жилах матери — Екатерины Семеновны Беккер — текла кровь поляков и немцев. Ее отец приехал в Россию воевать с ненавистным ему Наполеоном, да так и остался работать хирургом. Екатерина Семеновна окончила музыкальную школу и готовилась стать пианисткой, занималась также музыкальной композицией, хорошо рисовала портреты углем и пейзажи акварелью. Музыку и живопись любил и Николай Ильич. У него особенно хорошо получались пейзажи маслом.
У Екатерины Семеновны и Николая Ильича, как мы уже говорили, было пятеро детей. Музыкой, живописью и литературой увлекались в семье все, кроме старшего брата, Сергея, который с десяти лет целиком посвятил себя изучению юридических наук.
Каждую субботу родители устраивали семейные литературно-музыкальные вечера. Все по очереди читали стихи в инструментальном сопровождении Екатерины Семеновны — она сама подбирала мелодию и аккомпанировала на фортепиано. В репертуаре были Гете, Мицкевич, Шевченко, Некрасов, Лермонтов, Пушкин и, конечно же, Алексей Толстой. Особенно замечательно Николай Ильич читал «Мцыри» Лермонтова, «Гайдамаки» и «Кавказ» Шевченко.
Для того чтобы
