из них, лишенным каких-либо черт – только гладкая, подрагивающая кожа на месте лица. Ни глаз, ни рта, из которого мог бы доноситься голос этой твари. Но он всё равно доносился, ведь эти существа говорили. Смеялись. Были обычными людьми… для всех, кроме Васи.
«Я схожу с ума», – думала Вася, прячась в подсобке магазина от очередного безликого покупателя и надеясь, что никто не заметил её панического бегства. – «Я схожу с ума, и никому не могу сказать об этом. Я должна терпеть, чтобы не сделать хуже маме. Я должна…»
Но сейчас, глядя, как пара безликих шла прочь по торговому центру, она чувствовала, что её силы подошли к концу.
Васе хотелось рыдать и биться в истерике, чтобы все, все вокруг впервые за эти годы услышали её крик.
«Смотрите! Смотрите! У них нет лица! У этих людей нет лица!»
Глава 2. Хороший гость – редкий
Возвращаясь домой, Вася больше всего хотела лечь в кровать, свернуться там калачиком, накрывшись с головой одеялом, и остаться в таком положении навсегда. Краткие минуты, в которые мир казался ей приятным местом, уже поблекли в памяти.
Их полностью заслонило то мгновение, когда лишенное всяких черт, как у манекена, лицо мужчины в торговом центре приблизилось к Васе, и никто во всем мире, кроме нее, не видел этого чудовища.
Двери лайна раскрылись, и Вася вышла на остановке, почти не заметив долгой дороги с петлянием по Пролетарскому району. Она перебежала улицу, съежившись и почти не глядя по сторонам, прошла мимо мелких продуктовых магазинчиков, что прорастали в первые этажи высотных домов, и свернула в частный сектор.
За однотипными девятиэтажными зданиями скрывались мелкие кривые улочки, заполненные разномастными маленькими домиками с цветными крышами. Один из этих домиков принадлежал бабушке Васи, сюда она несколько раз приезжала на лето. Из-за этого в детстве Тула казалась ей чем-то двояким – с одной стороны, завораживающий большой город, с другой – мирная деревенская жизнь всего в одной остановке от городской суеты.
С местными ребятами она уходила далеко в частный сектор по неасфальтированным дорогам, таскала огурцы с чужих огородов и мыла их водой из ржавой колонки. Летом из глубины сектора доносились крики петуха, а ночью мог запеть соловей.
Сейчас заметённый снегом частный сектор был пушистым и белым, как сказочная деревушка. Вдоль обочин узких переулков громоздились рыжеватые сугробы, а рядом с мусорками в утоптанном грязном снегу змеились вороньи и кошачьи следы.
Вася свернула у водяной колонки, на рукоятке которой с самого утра балансировал задорный снежный хохолок. Вот и голубой домик с синей крышей, виднеющейся из-под медленно сползающего белого покрывала. Бабушкин… хотя нет, уже Васин. Её горькое наследство, которое решило так много проблем их маленькой, неполной семьи.
Расчищенная утром дорожка к дому сохранила следы ухода Васи на прогулку, но поверх них уже легли отпечатки маминых сапожек и чьих-то ещё ботинок, большого, мужского размера.
«У нас гости? Как же не вовремя…», – огорчилась Вася. У неё не было сил быть дружелюбной. Кем бы ни был неожиданный визитер, маме придётся развлекать его самой.
Откинув проволочную петлю, удерживающую закрытой решетчатую калитку, Вася подошла к дому, достала из кармана пуховика непривычно тяжелый ключ и, примерзая к металлической ручке голой рукой, с трудом отворила тяжелую дверь.
Дом встретил её запахом варящегося кофе и звуками маминого голоса. Она что-то эмоционально рассказывала гостю. На столике в холодной прихожей, где мама решила хранить крупы, ждал своего часа большой торт, украшенный засахаренными вишенками. Гостинец?
«Кто же к нам пришёл?»
Заранее натянув на лицо вежливую улыбку, Вася отворила дверь из прихожей и шагнула в тепло. По ушам ударил громкий мамин смех, а незнакомый мужской голос произнёс:
– Ну здравствуй, Василина, дорогая! – он звучал, как будто кто-то гладил большого, дружелюбного кота, а тот довольно щурился и выпускал когти. Приятный голос.
И мужчина, сидящий напротив мамы, сразу понравился Васе.
Во-первых, у него было лицо, что уже радовало.
Во-вторых – это лицо было интеллигентным и симпатичным. Васе понравилось всё: от легкой седоватой небритости до квадратных очков, за которыми блестели серые, как у неё самой, глаза. Их окружала сеточка морщинок – знак, что широкой улыбке этого мужчины можно было доверять.
– Васенька, – мама, глаза которой сияли счастьем, взмахнула руками от избытка чувств, – знакомься, это твой дядя, Сергей! Ты его, наверное, уже не помнишь.
Мама так и не переоделась с работы, оставшись в строгом черном платье, смешно облегающем её округлую, приземистую фигурку. Сверху она накинула вязаную шаль, и белые шерстинки с неё уже прилипали тут и там к ткани платья.
– Дядя? – растерялась Вася, вешая пуховик на крючок, на автомате пожала протянутую ей руку. Ладонь Сергея была сухой и тёплой, словно он подержал её на батарее. – Рада встрече!
«Наверное…», – добавила она про себя, с сомнением глядя в глаза дяди, но не убирая с лица дружелюбную улыбку. В последний раз Вася видела Сергея примерно года в три или четыре, и крайне смутно помнила эту встречу. В тот приезд дядя не поладил с маминым мужчиной, Игорем, и больше в их семье не появлялся.
Сейчас Вася подумала, что Сергей, видимо, был достаточно умён, чтобы увидеть гнилую сущность Игоря и попытаться объяснить это сестре. Но мама Васи ему не поверила. Как не верила и дочери, пока не стало слишком поздно.
– Я тоже рад тебя снова видеть, Васенька. Ты так выросла!
Вася с удивлением заметила, что больше похожа на дядю, чем на маму. Прежде Васе казалось, что высокий рост и серые глаза достались ей от отца, но теперь, глядя на Сергея, замечала в нём свои же, знакомые до боли черты. Синяя клетчатая рубашка, в вырезе которой на кожаном шнурке висел крест с металлической петлёй наверху, тоже ему безумно шла.
Это было так странно.
– Давай скорее сюда, нам столько всего надо обсудить!
Мама встала, на секунду прижала Васю к себе и поспешила на кухню, где в бронзовой турке уверенно готовился к побегу кофе.
Вася сполоснула руки и пошла в свою комнату, чтобы оставить там рюкзак. Мимо маминой спальни, мимо бывшей бабушкиной, где сейчас находился склад коробок с вещами, которые они с мамой никак не могли разобрать.
Проходя мимо, Вася принюхалась: показалось, или откуда-то доносился слабый запах гнили? Не может быть, что они, переезжая из съемной квартиры, в суете запаковали в одну из коробок что-то съедобное! Надо будет посмотреть внимательное. Сейчас не до этого…
Вася
