— Гран, смотри внимательно!
Недовко покачнувшись и придерживая объёмный живот, женщина поднимается с места. И присаживается на край моей кровати.
Птица мгновенно закрывает клюв и перестаёт вырываться из рук мальчика.
— Ну что, видел? Вот и не буянь без повода, — миролюбиво отвечает та.
— Простите… но я ничего не понимаю! — жалобно вклиниваюсь я.
Женщина улыбается.
— Сейчас объясню. Погоди.
Тем временем за дверью — двери тоже непривычные, очень высокие и светлые — раздаются медленные, едва различимые шаги.
Аккуратный стук. Больше из вежливости, наверное, потому что тот, кто стучал, тут же входит, не дождавшись разрешения.
Это щуплый низкорослый мужчина средних лет. Светловолосый, с какими-то блеклыми и настольно невыразительными чертами лица, что их вряд ли можно запомнить. Глаз не видно — они скрыты за чуть затемнёнными стёклами очков. Это напрягает и не внушает доверия. Одет в одежду, странную моему глазу — никаких плащей и ниспадающих складок, всё какое-то куцее и обтягивающее, каждая нога в отдельной штанине — как у белья, только длиннее. У нас дома такое носят только… кажется, охотники. На кого?.. Предательская память снова подводит.
— Кстати, где Солейн? — спрашивает моя хозяйка. — Я её сегодня не видела.
Тихий, едва слышный шелестящий голос вошедшего отвечает после недолгих раздумий:
— Вернулась домой. Просила извиниться, что не попрощалась. Что-то неладное творится с границами меж мирами. Как будто… кто-то бросил камень в глубокие воды, и со дна поднялась муть. Не видно, куда плыть. Можно заблудиться и не найти пути обратно. Так что мы решили поторопиться с возвращением. Всё-таки, на ней ответственность за племя. Я тоже вернусь сразу, как выполню твою просьбу. Прости, но ни минутой дольше остаться не могу.
Она вздыхает.
— Я понимаю… Ох, скорей бы Морвин и мальчики вернулись. У меня сердце не на месте. Что-то странное происходит. Как будто темнеет вокруг. Я думала, девочка что-то знает. Но кажется, она не помнит даже собственного имени.
— А вот это мы сейчас и проверим, — скупо улыбнулся мужчина, и меня пробрало морозцем.
Я вся сжалась, когда он сделал шаг вперёд. Снова жжение внутри. Захотелось сделать что-то, чтобы он не подходил. Панический, животный страх овладел мною — как будто моё тело боялось любого приближения к себе. Как будто в прошлом от такого пересечения моих границ никогда не бывало ничего хорошего.
Та, что звалась Эммой, положила руку на мою ладонь, сжала успокаивающе.
— Не бойся. Гордон — телепат. Маг, читающий мысли. Он аккуратно… аккуратно, правда?.. заглянет в твой разум и попробует помочь тебе вспомнить.
Я, с трудом подавив панику, кивнула. Жжение внутри стало меньше.
Но едва телепат сделал ещё шаг, случилось странное.
Вокруг меня и хозяйки распахнулась сфера льда. Гранёный ледяной шар окружил нас и не дал ему подойти ближе.
Телепат пробормотал что-то недовольно. А потом добавил громче:
— Эмма! Я думал, твои шуточки уже в прошлом.
Она лукаво улыбнулась.
— Это не я. Прости, забыла. Отойду подальше.
Она встала с постели и сделала шаг в сторону от гостя. Ледяная сфера прямо на глазах растаяла.
— Это моя малышка. Никому не даёт приблизиться. Ей не нравится, когда к маме подходит кто-то чужой.
Она повернула голову и подмигнула мне.
— После трёх сыновей мы с мужем очень хотели дочку. Уверена, в этот раз у нас получится. Никто из моих мальчишек так не хулиганил, ещё не родившись. А они все у меня не подарки, поверь!
Эмма вернулась на свой стул, а Гордон продолжил ворчать:
— С каких это пор я чужой! Я между прочим, твою несносную сестрицу уже столько лет терплю…
— Гордон!
— Ой, вот только ты тут не разыгрывай святую. Сама знаешь, Сол не подарок. Да ведь люблю, заразу! Что поделаешь. Ты мне лучше вот что скажи — если для племяшки родной дядя чужой, чего она эту вашу болезную-то приняла?
Женщина посмотрела на меня и мягко улыбнулась.
— А вот это мне самой очень интересно. Моя кроха разрешает подойти ко мне только самым близким членам семьи.
Я смутилась до корней волос.
— Миледи, я была бы только счастлива, если б оказалась какой-нибудь вашей давно потерянной дочкой, но боюсь, не подхожу по возрасту…
Та рассмеялась.
— Не переживай. Думаю, этот секрет мы раскроем. И кое-что мне подсказывает, это случится быстрее, чем ты думаешь. Меня больше интересуют другие твои секреты. Так что, позволишь нам немного покопаться в твоей голове?
Я неуверенно подтвердила своё согласие.
Телепат приблизился к постели. Наклонился, снял очки и его ускользающий взгляд мягко меня коснулся. Я даже не успела заметить цвет глаз, потому что всё вокруг потемнело и веки закрылись сами собой.
2.3
В тёмных водах моих снов, там, где спят воспоминания, я тихо покачиваюсь на глубине. Будто призрак девы, утонувшей от неразделённой любви.
Неясные очертания подводного рельефа, замки и пещеры, обломки колонн и стайки снующих меж ними рыб… Мои волосы струятся с течением прохладной воды, перевиваются с водорослями, моё тело почти растворилось и стало единым целым с могучей и древней водной стихией.
Здесь нет путей.
Здесь некуда и незачем идти.
Да и кому нужно вспоминать эти забытые песни и разрушенные мечты? Пусть покоятся с миром. Я так хочу отпустить мучительное прошлое. Пусть оно уснёт навсегда, погружается в толщу ила, обретает покой. Может, тогда и в моём сердце он наступит тоже.
«…- Эмма, я тебе говорил. Никаких гарантий. У неё в голове словно кто-то выключил свет. Я пытаюсь наощупь что-то понять, но решительно невозможно разобраться. По крайней мере, могу сказать точно — она не лжёт.
— Бедная девочка. Кто это с ней сделал?
— Хм… я могу ошибаться, но мне кажется, она сама.
— Что?..
— Так бывает иногда. Сильное потрясение, длительное моральное и физическое истощение… ты говоришь, она голодала?
— Она упала в голодный обморок на пороге Замка.
— Но это слишком мелкая причина. Должно быть что-то ещё…
— Ты говорил, что-то происходит с границами? Может ли быть такое совпадение?
— А вот это хороший вопрос. И вот теперь меня волнует главное. Повреждение её памяти случилось в момент пересечения границ? Или эта девочка с тьмой в голове сама и повредила границы?»
Слова, которые слабо доносятся сквозь вату в моих ушах, вызывают беспокойство. Я не хочу, чтоб эти люди думали, что я могу причинить им зло.
