Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
еще звуки: крики уличных торговцев «Покупайте! Чего изволите?» и стишки, сопровождающие игру в классики или прыжки через скакалку детей, которые пребывают в блаженном неведении относительно своей бедности:
Джонни дал мне персик
И сказал мне: «Жуй!» —
А еще шесть пенсов
Дал за поцелуй.
А когда кеб свернул с Сентр-стрит на Уорт, произошла еще одна перемена к худшему. Констанс будто раздвинула покрывало Исиды и ступила в сверхъестественный мир, простиравшийся за ним. Воздух загустел от масляного дыма нелегальных кожевенных фабрик, пропитавшего все вокруг. Пение детей и крики торговцев стихли. С неба опустился преждевременный сумрак, и уши Констанс начали различать другое: плач отчаяния и боли, ворчанье и ругань, визг и хохот уличных женщин; отвратительный звук, с каким кусок кирпича ударяет в тело. Все они тоже явились из воспоминаний, но других, тех, которые она так долго подавляла.
Экипаж повернул за угол и, покачнувшись, остановился. В крышу дважды постучали, окошко приоткрылось.
– Я только надену шоры Шельме, мэм, – сказал Мёрфи сдавленным голосом.
Констанс приготовилась, опустив руку в карман, где лежали деньги и стилет. Через мгновение заскрежетал запор, дверь отворилась, и Мёрфи протянул руку, чтобы помочь ей. В другой руке он сжимал дубинку с металлическими шипами, наполовину вытащив ее из кармана плаща.
– Не бойтесь, мэм, – сказал Мёрфи. – Это просто моя колотушка.
Он напрасно пытался изображать беззаботность: его глаза пребывали в непрерывном движении. Констанс отметила, что он готов в любой момент отразить угрозу. Вне всякого сомнения, сейчас извозчик жалел, что не остался на окраине города. Но очевидно было и то, что он не собирался бросать женщину, которую сам привез в это место.
С этой мыслью Констанс сделала шаг вперед, потом другой, подняла голову и вдруг замерла, невольно охнув.
3
Они дошли до угла. Впереди, в конце квартала, виднелся сложный перекресток грязных улиц. Четыре из пяти были плотно застроены старыми домами из крошащегося кирпича; верхние этажи угрожающе склонялись к тротуарам. Пятая переходила в небольшую площадь, не примечательную ничем, кроме водозаборной колонки. Ее окружала лужа, в которую сваливали различный мусор и отбросы. Там и сям виднелись приземистые, полуразрушенные деревянные постройки минувшего столетия. Повсюду свободно бродили что-то поклевывавшие курицы и рывшие землю свиньи. Все окна были разбиты, кое-где их затянули вощеной бумагой или заколотили досками, прочие же оставались открыты всем ветрам. Над почерневшими стенами лавок не было видно никаких вывесок. Те заведения, что еще сводили концы с концами, давно превратились в винные лавки, таверны и притоны. Из дверей выглядывали пьяные мужчины, отхаркивавшие мокроту и желтые нити жевательного табака. Попадались и женщины. Одни лежали на земле, напившись до бесчувствия, другие подзывали клиентов, задирая юбки или обнажая грудь, чтобы показать товар лицом. Мальчишки пускали в канаве бумажный кораблик, сложенный из старой газеты.
Это был Файв-Пойнтс – худший перекресток посреди худшей трущобы Нью-Йорка. Для Констанс эта картина была вдвойне болезненной, знакомой не понаслышке. Почти полтора века назад она сама, будучи маленькой девочкой, голодной, замерзшей, одетой в лохмотья, бегала по этим улицам и видела то же самое.
– Мэм, – сказал извозчик, слегка подтолкнув ее локтем, – лучше бы нам заняться делом. – Он повернулся к мальчишкам, вытащил из кармана серебряный доллар, подбросил в воздух и положил обратно в карман под их жадными взглядами. – Вы получите это, если моя лошадь и экипаж будут на месте, когда мы вернемся.
Констанс с трудом остановила новый водоворот воспоминаний, которые всколыхнула эта жестокая картина. Ради Мэри она должна быть сильной, и только потом, в безопасном месте, можно будет разобраться со своими эмоциями.
Мёрфи повел ее вперед. Констанс шла за ним, не обращая внимания на грязь и помои, что выплескивались на тротуар, глядя строго перед собой, отгородившись от окликов и похотливого свиста, а также проклятий других женщин, считавших, что она, в дорогом платье, с чистой кожей, составляет им нечестную конкуренцию. Она не решалась заглянуть в узкие извилистые переулки, которые отходили от улицы, со слоем грязи по колено, с бельевыми веревками, закрывавшими небо, с мужчинами в котелках, охранявшими вход в подпольные притоны. Эти переулки источали собственные мерзостные запахи, защититься от которых было куда труднее, – запахи гноящихся ран, тухлого мяса и нечистот.
Констанс споткнулась о булыжник, но Мёрфи подхватил ее под локоть. Они прошли полквартала. Слева выросло старинное здание работного дома с измазанными копотью, потрескавшимися стенами и зарешеченными окнами.
Мэри была там, внутри. «Мэри», – мысленно повторяла Констанс имя сестры, словно мантру.
Она посмотрела на другую сторону улицы, где стоял большой дом, сохранившийся лучше соседних. Когда-то здесь находилась Старая пивоварня – самый известный доходный дом в Нью-Йорке, огромный, но душный, потому что в большинстве помещений не было окон. Каждый вход в него имел особое название: Воровское логово, Переулок убийц, Внезапная смерть. Однако по настоянию женского миссионерского общества здание разрушили и на его месте возвели миссию Файв-Пойнтс, призванную помогать нуждающимся женщинам и детям. Констанс хорошо знала этот дом, ведь она, маленькая сирота, не раз выпрашивала хлеб у кухонного входа с Бакстер-стрит. Мэри должна была жить и питаться в миссии. Но из корыстных побуждений ее вместе со многими другими перевели в работный дом на противоположной стороне улицы, чтобы получить дешевую рабочую силу. Она все время проводила взаперти, работала по шестнадцать часов в день и спала в переполненной, завшивленной конуре.
Ожесточившись от этих мыслей, Констанс оглянулась на Мёрфи. Тот с готовностью кивнул и протянул пальцы к потертой дверной ручке из латуни. Но она не повернулась.
– Вот те раз, закрыто!
Мёрфи принялся стучать, но Констанс остановила его. Вытащив заколку из дамской шляпки, она наклонилась к замку и вставила заколку в скважину. Через секунду-другую послышался щелчок, и Констанс отступила от исцарапанной, изношенной ручки.
– Лопни мои глаза! – воскликнул извозчик.
– Важно уметь преподносить сюрпризы. Вы согласны? – (Мёрфи кивнул.) – Что ж, если так, прошу вас.
Извозчик снова ухватился за ручку, сжимая дубинку в другой руке. Одним стремительным движением он распахнул дверь и шагнул внутрь. Констанс юркнула следом, и Мёрфи закрыл за ней дверь.
Констанс быстро огляделась. Прихожая была перегорожена деревянным столом на петлях, который поднимался, как скамья, освобождая проход. Слева и справа за дверьми виднелись другие комнаты, более обширные, с высокими потолками из прессованной жести. Констанс уловила запах мочи и щелока. В углу лежали куриные перья и раковины устриц.
За столом сидел мужчина, видный только до пояса. На нем были потертый пиджак и белая рубашка с расстегнутым
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 98
