безжалостным презрением к его тщетной борьбе. И все же, когда он избавил свою жизнь от этих воспоминаний, он обнаружил странное родство в этих осужденных знаках внимания. Они были призраками, которые больше не будут преследовать его.
Двенадцать дней прошли в вихре эмоционального самопожирания. Он бросил обломки своей жизни на погребальный костер забвения, и каждая проходящая минута съедала ткань его прошлого своими огненными объятиями. Когда каждая реликвия сгорала и превращалась в пепел, казалось, что его воспоминания кремировались, а сознание очищалось. Хаос, который когда-то окутывал его, отступал, уступая всепоглощающему пламени которое разрасталось у него в душе.
Дым сворачивался извилистыми нитями, обвивая непостоянными пальцами каркас его существования. Там он стоял, окровавленный победитель среди теней это страха, обозревая обугленные останки мира, который держал его в плену. Из тисков своего печального прошлого вырвался освобожденный человек.
Он вышел из-под обломков своих окрепшим, наполняя легкие очищающим дыханием своей новой реальности.
Дни превращались в недели, наслаждения нежной пустоты, сопровождавшей его возрождение. Он находил утешение в тишине, как будто остатки его отвергнутой жизни были саванами, которые притупляли его чувства. Теперь он был жив; солнце казалось теплее, а свежий воздух, проникавший в его окна, приносил с собой аромат зарождающейся жизни.
Шаги эхом отдавались в пустых помещениях его квартиры, где его атрибуты создавали какофонию отчаяния. Следующим этапом было все что он имеет внутри материальной виртуальности.
Когда тьма распахнула свой бархатный занавес над миром, он стоял у своего окна, цепляясь за обещание безоблачного будущего. Наблюдал, как ночь поглощает улицы внизу, отбрасывая лунный свет на реки, словно сияние изгнанного сарафа.
В сгущающихся тенях не было никого, кто мог бы засвидетельствовать его улыбку. Ничего, кроме нежного дуновения ветра, шепчущего в пустоте, которая когда-то была его жизнью. И он чьи воспоминания теперь превратились в осколки пепла, унесенные в неизвестность на неосязаемых крыльях, наконец-то обрел равновесие и готовность.
Nous pouvons
Вначале была ощутимая пустота, неподдельная пустота. Это ничто пронизывало каждый атом, каждую его молекулу. Родившийся в маленьком, забытом уголке небытия. Он был человеком, который – как и любой другой житель любого сонного городка – шел в никуда. И все же он питал то невыразимое беспокойство, которое присуще только уму. Он был странником по пустыне, которая была его жизнью. Ищущим, размышляющим, но решительным в своем стремлении найти нечто, управляющее механизмом который пронизывал его бытие. И он бы скитался до конца дней, если бы не шепот.
Это раздалось ночью; тихое, соблазнительное мурлыканье, которое прокралось в его сознание без малейшего предупреждения. Это нашептало ему идею, искру, которая дремала, ожидая, когда ее зажгут. Когда его глаза резко открылись и он не увидел ничего, кроме бархатистой темноты, он не мог отделаться от ощущения, что чья-то скрытая рука творит с ним какое-то бесчинство. Искушение исследовать эту новообретенную страсть было совершенно непреодолимым. Эта идея, неразрешимая проблема, которая гноилась внутри него, гротескная маленькая мысль, которая превратилась в чудовище, поглощающее каждый сантиметр его существа.
Это был простой вопрос, который воспламенил его: существует ли суть в воспринимаемом мире или она существует только в уме? Можно ли достичь высшей мудрости путем тщательного наблюдения за миром, или истина субъективна, соткана из эмоциональной ткани индивидуальности? Прилив эйфории, сопровождавший это направление расследования, не был похож ни на что, что он когда-либо испытывал раньше. В своем стремлении к этой всепоглощающей силе он знал, что его жизнь безвозвратно изменится.
Но как?
Дни и ночи проходили как в лихорадочном тумане, а он лежал в постели, мучительно не находя ответа. Он играл с этим угрожающим шепотом, разрывая его на части, а затем сшивая обратно в отчаянной попытке рассмотреть его со всех сторон. То, что когда-то было едва уловимым жужжанием, превратилось во всепоглощающий рев, каждое сознательное мгновение было наполнено рекурсией рассуждений и догадок. Некогда живой и осязаемый мир начал терять свою субстанцию по мере того, как трепет поиска истины захватил его чувства.
Апатичный к обыденному миру, он стал еще более изможденным, глаза запали в пустые, потемневшие глазницы. Его неопрятная борода обрамляла подбородок, который, казалось, нес на себе вес вселенной. Он превратился в призрак самого себя. Друзья и родственники, встревоженные его неуправляемым и прожорливым нравом, обратились к нему в своих попытках вернуть его к реальности.
Бесконечное однообразие существования, терзаемого этим вопросом, на который нет ответа, привело к истощению разума. Его некогда статичное мировоззрение начало разрушаться, сменившись хаотичным водоворотом противоречивых философских теорий и оставшихся без ответа экзистенциальных вопросов. Вселенная вокруг него заколебалась прямо у него на глазах, легкий ветерок угрожал развеять пыль реальности, которая не надежно держалась на поверхности его существования.
И там, в свой самый мрачный час, на грани полного краха, он наткнулся на фигуру, которая изменила ход его жизни. Это был пожилой человек, его физическая форма представляла собой обветренную оболочку, которая противоречила жизненности его духа. Хотя можно было разглядеть каждую косточку и сухожилие, его слабые ноги поддерживали его с титаническим усилием, в этом человеке было что-то бесспорно пленительное. У этого загадочного незнакомца была безмятежная улыбка, в которой сквозили мудрость и боль.
Таинственный человек был, своего рода, путешественник, который был свидетелем того, как многие жизни рушились под сокрушительным грузом экзистенциальных поисков. То, что исходило от него, было редким и неземным покоем, который неземным образом мерцал вокруг него. Он был воплощением всего, к чему когда-то стремился изможденный молодой человек: просветления, доброты и понимания.
Когда они разлили кипящую воду, он поделился своей историей с мальчуганом. Когда-то он был человеком, одержимым стремлением к истине, во многом похожим на него. Его безжалостная одержимость стоила ему всего: любви, семьи и даже здоровья. Но потом он встретил мудрую женщину, которая дала ему ключ к свободе из его добровольной тюрьмы.
Видишь ли, мой юный друг, мягко сказал он, – истинная мудрость приходит не от бездумного стремления, а от развития и интеграции знаний и эмоций, интеллекта и сопереживания. Она заключается в понимании того, что в поисках истины человек должен быть готов отпустить именно то, за чем он гонится. Баланс заключается в принятии ограничений нашего восприятия и принятии бесконечной непредсказуемости существования. Все кончено, мы достигли нашего предела, мы за пол часа способны уничтожить все живые
