Но, видимо, ошибся номером дома, и потому случилась такая роковая ошибка. Я прошу прощения, но не могли бы вы мне отдать эту посылку? Я заплатил за неё довольно немалую сумму, тем более для пенсионера…
— Эм, ладно, — я спокойно отдал ему посылку. — А что за чай?
— А? — Он посмотрел на меня немного недоумевающе, прижав взятое к себе плотнее. — Знаете, я уже старик, почки совсем слабые, требуют специального ухода.
— Понятно, можете не продолжать, — он поблагодарил меня, после чего уехал на велосипеде.
— Здравствуйте, Сударь, — не прошло и получаса, как продолжилась эпопея визитов странных личностей в мой дом. На этот раз меня приветствовал человек в военной форме. — Не откажите старому солдату в обеде, я давно ничего горячего не ел. Тяжёлое нынче время.
Я опешил от такой просьбы, немного помешкал, но таки внял ей.
— Не обессудьте, в дом не пущу, — ответил я. — Но могу вынести вам остатки утренней каши.
— Буду премного благодарен!
Я допивал свой чай, пока солдат мирно ел рядом со мной на лужайке. Может, я слишком недоверчиво на него смотрю?
— Давайте я вам расскажу о себе, — заметил он моё недоверие, — я отставной солдат румынской армии, прославленный из уст в уста как герой страны.
Мне довелось поучаствовать во многих битвах — немало побед, немало поражений. Но особенно отличился я во время пожара, когда героически вынес секретные документы командования, за что и был удостоен медалями.
— Я не люблю войну. Это грязь и смерть, — отвечал я. — Не понимаю, какой смысл в медалях, если человек в итоге мёртв. Как ему они могут помочь?
— Если человек выжил, то их можно продать, — невозмутимо ответил солдат.
— Вы же знаете, как у нас относятся к ветеранам войны. В лучшем случае их оставят помирать голодной смертью. А так хоть какие-то, пусть и небольшие, но деньги в трудное время.
— Кощунственно, но правда.
Мужчина доел свою порцию, поблагодарил, поклонился на прощание и ушёлсвоей дорогой. А у меня тем временем остался некий осадок в груди. «Слишком грустно всё это» — подумал я.
Время ушло за полдень. Я открыл перед собой книжку какого-то французского писателя, это был жанр фантастики, и неторопливо читал. В комнату ворвалась Мила, чуть ли не вышибая дверь. Я приподнял свои брови, оглянув эту картину с ног до головы. Сестра была вся промокшая.
— Без комментариев, — сказала она и ушла вверх по лестнице.
— Ладно. А путешествие в страну мифологии и загадок в силе? — спросил я с заметной долей иронии и взглянул в окно. На улице не было дождя.
— Да, только переоденусь.
Через час она уже высохла, хотя и была немного растрёпанной. После душа её волосы были пушистыми и отдавали запахом мыла.
Само гостеприимство было весьма хорошим. Из его особенностей я бы мог выделить весьма хорошую охрану внутри шатра, которой я поначалу испугался, и красивые узоры на тканях: золотые и серебряные нити сплетались в фигурах. Нас познакомили с загадочными островными осьминогами, которых ребята везли как сувенир. Девушка продолжала рассказывать нам о своей семье, о древних традициях племени, но за кружкой горячего чая это воспринималось весьма приятно и интересно.
Однако всё было не так хорошо, как показалось. Мы вспомнили о времени настолько поздним вечером, что его было совсем не отличить от ночи.
Попрощавшись со всеми, мы отправились по узкой дороге вдоль озера, там дальше можно было легко выйти на заасфальтированную дорогу. Переступая через торчащие из земли сучья, мы с трудом выбрались. Тут мне внезапно вспомнился один случай из жизни.
— Помнишь, как мы падали в бездну?
— Что? — спросила меня сестра.
— Когда были маленькими. Мы вдвоём упали с небольшой скалы в высокую траву. Такая противная трава, высокая. Но мы всё равно продолжали искать друг друга. Мы понимали, что кроме нас самих помощи ждать неоткуда, а потому с закрытыми глазами ползали понизу.
— Не помню. К чему ты это?
— Если… — говорил я — если мы вдруг снова упадём, то что будет с нами? Сможем ли мы выбраться?
Чёрный и густой мрак подбирался к горлу. Что-то было явно не так, что-то мешало мне сохранять спокойствие. Сильное чувство тревоги пульсировало, даже когда я уже твёрдо стоял на асфальте. Поэтому я, недолго думая, вынул нож из кармана куртки.
— Что?.. — сестра взглянула на меня удивлённо.
— Чёрт! — я ударил ножом в пространство за сестрой. Послышался лязг металла и почувствовалась отдача, а Мила тем временем упала где-то сбоку. Всё расплылось, но я занёс ещё один удар, в этот раз рубящий, и полоснул ножом по рукаву плывущего перед глазами противника. Фигура в чёрном одеянии немного отшатнулась и застонала, а затем и вовсе скрылась. Этот некто явно не ожидал, что я буду вооружён. Я подождал ещё немного, прежде чем что-то сказать.
— Можно выдохнуть.
В тёмном доме, где мы осознанно не включали свет, было довольно уютно. На балконе, заставленным растениями, Мила была нежно укутана пледом и просто молча смотрела в даль. В один момент мне захотелось сказать что-то успокаивающе банальное, но это бы выглядело глупо, и я подавил это желание, молча сев рядом с ней.
— Хочешь зефир?
День третий.
Я проснулся ночью в холодном поту. Мне снились кошмары. В них погибали знакомые мне люди, незнакомые мне люди; всё превращалось в бурлящую массу, из которой доносились хлипкие выкрики. Тошнота подходила к горлу. Ярко-красный свет луны резал мои даже закрытые глаза.
Встав для того, чтобы выпить немного воды, я шёл медленно, не хотел включать свет. Потому я механически беру стакан и делаю привычные процедуры, мне даже не обязательно для этого видеть хоть что-либо. Холодная вода стекает по моему пищеводу, мысли становятся в этот момент яснее.
За окном воют волки. Этот вой сегодня особенно мерзко. Я выхожу во двор, накинув на себя куртку. Мне так плохо. Чувство отвращения становится какой-то агонией, в глазах рябит. Но когда я держу стальной нож в руках, мне становится легче. Куда я иду? Ноги сами несут меня.
Красное зарево было непривычно зловещим, мрачные тучи наводили тоску. Я шёл по треснутым кирпичам, по дороге к пруду. Даже птицы в этот момент молчали не в такт шумящему берегу. Ветер был холоден, и я приближался к тому месту, откуда всё началось.
Высокий костёр тянул двухметровое пламя узором. Дым казался мне чересчур противным, он возвышался над всеми нами, насмехался над людьми. А запах тлеющей кожи был запахом всего порочного, что есть на этой грешной земле. Прислонившись к земляной стене, я
