— Что в термосе? Пахнет почти как кофе.
— Ячмень. Хочешь?
— Оставь глоток.
— Печенье песочное, угощайтесь. Вчера много напекла, забрала сюда. Ты будешь?
Новенькая, Мари, появилась с понедельника и мало усвоила здешний порядок, поэтому сунулась ко мне с печеньем, как и к остальным. Третий день носила гостинцы, со всем заговаривала, улыбалась, пыталась сдружиться. Ей только-только исполнилось пятнадцать, по закону получила право работать, так и устроилась сразу. Мелкая, конечно, но, видимо, нужда заставила. Приятная, отзывчивая и безропотная, еще месяц, и на ней будут все цеха ездить, на возраст и силенки не посмотрят.
— А давай.
Я взяла одно печенье — серое, пахнущее дешевым подсолнечным маслом. И заслужила ее робкую признательную улыбку — было бы за что!
Едва поели и осталось время отдыха — как раз на напитки и сладкое, если у кого было, потянулась и болтовня. Вспомнили жертву Трущобной стаи, и швея сказала:
— Слыхали, что служба порядка по проездам собак ловила? Вчера. Так как на зло, прям как предупредил их кто, ни одной псины не словили. Попрятались. Там белые мураи баламутят, сбивают вокруг себя шавок, которые раньше и на котов-то не нападали. Тетка та двух маленьких собак себе домой забрала, остальных подкармливала, и никогда не жаловалась, что они агрессивные. А тут как оборотни.
— У нас тоже вчера облавы были, — робко добавила новенькая, — на неделе девушку одну изнасиловали.
— Ты с Казематного района что ли?
— Да. А я разве не говорила?
Агни покачала головой. Оно и понятно — такая благополучная девочка, а занесло в плохой район. Продолжила:
— В городе вообще слишком много нехорошего происходить стало за последнее время, все как с цепи сорвались. Я про насильников тоже слышала, и вроде как там два простых парня были, за которыми никто склонности не замечал. Шалопаи, не преступники. А сестра у меня в Золотом работает, прачкой, так рассказал на днях об отравлении. Там вообще семья почти вся погибла. Лихорадит городок, люди оскотиниваются и жрут друг друга. В Сумеречном мужчина с собой покончил, повесился… Страшно жить, спасу нет.
Швея подхватила:
— Безымянный зло нагнетает, Слуг своих с поводка спустил. Вот они и нажираются людскими страданиями и жизнями. Мне вообще кажется, что нашелся бы хоть кто, кто смог его убить, мы бы ясное небо увидели. Отрезвел бы город, очистился, люди бы просветлели.
— Найдется, как же. Его видели последний раз месяц назад, и то, могильщик болтает, что видел, а ему, вечно пьяной роже, особой веры нет. Да и Безымянный — бессмертен. Подступись к нему, демону! Пальцы в кулак сожмет, и нет героя.
Новенькая робко заметила:
— А, может, это все-таки не Колдун виноват? Так можно все списать на одного, а человек, совершивший преступление, сам по себе как бы всегда хороший выходит… заставили его, не виноватый он? Чары?
Почти все разом махнули на девушку рукой. Но мысль здравая и мне понравилась. Агни свернула тему сплетен:
— Мы в норму укладываемся или как? Сколько отшить осталось? А покраску кто проверял? Там хватит банок?
Новенькая внезапно подошла и глядя мне куда-то далеко за правое ухо, попросила:
— Тио, а покажи мне вырубку, пожалуйста. Агни вчера показывала, а сегодня я чуть подзабыла, боюсь напутать. Ее заново спрашивать страшно.
— А меня не страшно? С чего ты взяла, что я готова помочь? Э, Мари, ты ошиблась — все знают, что я со всякими просьбами посылаю далеко и надолго, с меня где сядешь там и слезешь. Делай свою работу сама, решай проблему как хочешь.
— Поняла. Буду знать.
До семи время пролетело быстро. Это для меня, для прочих — не спрашивала. Собралась, оделась, вышла на темный проезд вместе со всеми и до остановки трамвая дошли гурьбой. Я оглядывалась, высматривалась, в глупой надежде, что замечу где-нибудь темную высокую фигуру и на меня снова снизойдет ликование, но нет. Даже обругала себя за излишние ожидания.
Краем уха уловила, что Мари говорила — ее на остановке в Казематном будет встречать отец. Одной добираться страшно.
Конечно страшно! В их районе нормальные люди редкость, туда стекаются те, кто замарался беззаконием или очень к тому склонен. Изгои, что в окружении аморалки могут спокойно пить, бои устраивать. Селиться там нормальным, а тем более семейным, край нужды.
Все, кто в «единичку» загружались, ехали кучками, разойдясь по разные стороны. Я ни с кем, уходила в конец вагона отдельно. А сегодня Мари взяла и подошла. Ну, не могла она отцепиться. Решила, что если я ее печеньку взяла, то теперь все, подружки?
— Тио, а ты в Духа Жажды веришь?
— Ты чего ко мне пристала?
— Не знаю. У тебя сегодня выражение глаз другое, не ледяное. — «Выражение глаз»… а пялится в окно. — Веришь?
— Ну, допустим.
— А со Слугами когда-нибудь сталкивалась?
— Ты зачем спрашиваешь?
Она замялась, придвинулась приватнее и шепнула:
— Позавчера на проездах я видела женщину… Толстая безобразная старуха, она у одного из горелых домов ворожила что-то и к ней собаки сбегались. Тио, это было так жутко! Я еще путаюсь, опоздать очень боялась и совсем рано-рано приехала, не на наш проезд заскочила, а на соседний. Когда поняла, начала возвращаться, как мимо две псины пронеслись. А потом еще и еще! Я уже думала, что мне конец, вокруг ни души, а их много… но собаки даже не гавкнули в мою сторону, только скулили тихонько и жалобно. Я осторожно, крадучись шла, и тетка меня не заметила. Тио, это совсем-совсем не человек, так мне показалось! И вокруг нее…
Тут Мари передохнула, вскинув свои ресницы и посмотрев на меня:
— Собак, наверное, голов двадцать.
— В службу порядка не пошла, как понимаю. И что дальше?
— Уловила момент, как та отвернулась спиной, и убежала. Тио, мне кажется, что это как раз Слуга Духа Жажды, а не Слуга Безымянного. Понимаешь разницу? И… ты только не смейся надо мной, пожалуйста. Легенда гласит, что Дух спит под городом. А я думаю, что его уже разбудили, и это он набирает силу, поэтому в городе так все плохо становится и будет еще хуже.
— Обалдела? Духа разбудили?
Трамвай трясло, качало, и когда он выехал на совсем проржавленные рельсы, то заскрипел до боли в ушах. Разговаривать из-за грохота стало невозможно совсем. Кто придумал собрать эту груду металлолома и пускать на маршруты? Ни одного нормального транспорта, только пыточные трамваи, в которых в жару как в печи, в сырость как в банке с плесенью, а в морозы как в леднике. Как током никого не убило?
Едва стало поспокойнее, спросила новенькую:
— Ладно. Допустим. А от меня чего хочешь, зачем рассказала?
Мари уже более уверенно посмотрела мне в глаза, потом на шрамы, и снова в глаза:
