более чем скромных размеров.
Услышав свисток машиниста, Мортимер неторопливо поднялся в вагон.
Поезд отходил от станции, когда владельцы лошадей вышли на улицу. Длинные, запылённые плащи, широкополые шляпы, прикрывающие лица от солнца. С такого расстояния разглядеть черты лиц, скрытые тенью от шляп, не удастся.
Досадуя, маршал покачал головой. Двое не торопились. Медленно подошли к лошадям, стали их отвязывать. Дуглас прошел в вагон, попутно напрягая память. Нет, слишком мало деталей. Даже для его цепкого взгляда. Эти двое удачно всё рассчитали. Если бы даже ими кто-то заинтересовался из проходящего поезда, то разглядеть толком пастухов у него не получилось бы.
Мортимер вернулся на своё место. Напротив него спал священник. Грудь его равномерно вздымалась и опускалась. Лицо довольно волевое, чувствуется внутренний стержень. К сожалению, порок оставил на нём свои следы, придавая коже одутловатость и красноватый оттенок. Фигура не была расплывшейся, или излишне худой. В этой фигуре по-прежнему угадывался военный.
Что стало причиной столь резкой смены жизненного пути? Дуглас подумал было о виски, но отогнал эту мысль. Его собеседник не походил на трясущегося пьяницу, способного думать исключительно о бутылке.
Прищурив глаза, маршал посмотрел на саквояж проповедника. Ещё раз ощупал взглядом каждую складку на одежде соседа. В задумчивости потер подбородок.
Предчувствие не отпускало его с момента посадки в вагон ещё там, в Луизиане. Это самое предчувствие никогда его не подводило. Вот сейчас, оно просто вопило об опасности. Маршал изучил каждого в вагоне. По возможности, оценил всякого садящегося, или покидающего поезд. И не мог понять – чего хочет его внутренняя тревога. Здесь, в Перекрестке Стоуна, она взвыла гораздо громче. Дуглас ухватился за это, пытаясь понять – кем были эти двое неместных. К сожалению, времени оказалось слишком мало.
Ко всему прочему, этот проповедник. Как его, ага – отец Уильямс. Что-то беспокоило Мортимера в этом человеке. Он прислушался к внутреннему голосу. Настороженности, или враждебности не ощущалось. Это больше напоминало схожесть. Маршал покачал головой, соглашаясь с самим собою. Словно нашел человека, очень похожего на самого себя.
И все же – предчувствие. Дуглас провел пальцами по своему поясу. Полы пиджака скрывали большую его часть. Маршал не любил, когда на его оружие пялились все, кому не лень. Два револьвера и патроны, уютненько устроившиеся в своих гнёздах. Ничего-ничего, пока вы со мною можно поспорить с кем угодно и с чем угодно. Холодок пробежал по позвоночнику законника.
Плащ одного из тех двоих. Он весьма странно оттопыривался. Словно под ним было что-то, чему там совсем не положено быть. Возможно ли, что эти двое из Блэкрока? Лицо Дугласа напряглось. До Санта Цело оставалось совсем немного, а там…. Там вряд ли стоит ждать нападения.
Глава 2
Гудок не прекращался. Резкий, свистящий звук – он разбудил Джозефа. Раздражённо ворочаясь, в попытке вернуть подвижность затекшим членам, он открыл глаза. В следующий момент поезд резко затормозил. Вагоны заскрежетали колесами, гася набранную скорость. Противный скрип резанул по ушам.
Если бы отец Уильямс продолжал спать, то, подобно многочисленным вещам пассажиров, оказался бы на полу вагона. В этом случае, последствия вполне могли оказаться плачевными. А так, проповеднику удалось удержаться и не полететь с сидения.
Вокруг галдели возмущенные пассажиры. Люди потирали ушибленные бока, собирали разбросанные вещи. Кое-кто спешил узнать причину столь резкой остановки поезда, а заодно высказать машинистам много лестных слов.
Джозеф поднял свалившуюся шляпу, отряхнул её от пыли. Мысли проповедника мало отличались от мыслей соседей по вагону. С чего бы это машинист решил тормозить посреди нигде, да ещё так внезапно? Уильямс получил очередное подтверждение своего отношения к поездам. В следующий раз исключительно дилижансом – пообещал он себе. Однако же, что случилось-то?
Маршал, попутчик Джозефа, резко вскочил с места. Расталкивая людей, толпящихся в проходе, он бросился к выходу из вагона. Одного взгляда на Мортимера проповеднику хватило, чтобы понять – случилась та самая, давно ожидаемая, неприятность.
О, как же не вовремя. Уильямс закатил глаза, горестно вздыхая, а потом, повинуясь внезапному порыву, поспешил за законником.
Задержался проповедник только на секунду. Ровно что бы подобрать упавшую библию. Поднимая её, он заметил, что книга раскрылась на страницах псалтыря. Джозеф машинально прочитал первые строчки: «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всевышнего покоится».
Девяностый псалом. На ходу закрывая книгу, проповедник тихо проговаривал следующие строки.
- …перьями Своими осенит тебя и под крыльями Его будешь безопасен.
Внутри Уильямса крепла уверенность – вера его может понадобиться очень скоро. Словно в доказательство этого, на затылок легла невидимая тяжелая рука. В тоже время, Джозеф ощутил, как что-то поддерживает его с двух сторон, а тёплая волна разливается по телу, гоня прочь тяжесть с его головы.
-…долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Моё.
Последние строки псалма проповедник проговорил, соскакивая со ступенек вагона на сухую землю, рядом с Дугласом Мортимером.
Ровно посередине между рельсами, по шпалам, шел человек. Одной рукой он держал поводья лошади, ведя кобылу вдоль железной дороги. В другой руке он держал яблоко, которое грыз с большим энтузиазмом.
Человек этот никуда не торопился. Он с интересом поглядывал на дымящийся, лязгающий железом поезд. На непрерывные свистки, подаваемые машинистом, он попросту не реагировал.
Животное оказалось под стать своему хозяину. Кобыле была абсолютно безразлична приближающаяся громада, издающая пронзительные звуки. Она флегматично цокала подкованными копытами рядом с человеком. Пару раз лошадь потянулась мордой к яблоку, но получив нагоняй, более не пыталась посягать на лакомство хозяина.
Высекая искры, поезд остановился у самых кончиков сапог странного человека. В тот самый момент, когда он, дожевав яблоко, перебросил огрызок за спину. Лошадь проводила остатки обиженным взглядом, всхрапнула. Человек вытер пальцы о поля шляпы и, приподняв последнюю, с насмешкой уставился на паровоз.
Старший машинист, перепачканный копотью и сажей крепкий мужчина лет за тридцать, уже спрыгивал на землю. Выражение его лица не предвещало шутнику ничего хорошего. Расстояние между ними укладывалось в несколько шагов. Поэтому машинист рассчитывал уже через мгновение познакомить свой тяжелый кулак с рожей этого придурошного малого.
Что-то невероятно тяжёлое и горячее толкнуло машиниста в грудь как раз в тот момент, когда его кулак поднялся для удара. Толчок оказался настолько силён, что машинист крутнулся на месте, разворачиваясь прочь от мужчины в шляпе.
Не понимая, что происходит, машинист попытался вновь оказаться лицом к лицу с полоумным. С малым, принявшим железную дорогу за бульвар для прогулок.
Однако, перед лицом оказалась хрустящая на зубах земля. Крепкое, выносливое тело,
