Его звали Артем, и он был руководителем направления. Мы встречались с ним какое-то время, только…
Только вместе со мной на практику вышла Мариночка. Хорошая девочка, улыбчивая, смешливая, миленькая, готовая помочь, из тех… Из тех, что не ужас какая дура, а прелесть какая дурочка.
И Артем из нас двоих выбрал ее.
Формулировка, с которой Тем меня бросил, заставила задуматься, резанула, как по живому, вынудила посмотреть на мир и себя под другим углом. Но ведь мы так учимся? Все так учатся.
Мы торчали в офисе допоздна, я и Беликов, я допиливала отчет, он ждал звонка от кого-то из клиентов. Подошел ко мне, весь такой… немного уставший, немного растрепанный, в расстегнутой у горла рубашке, в успевших помяться за день брюках, карие глаза едва покраснели от долгого сидения за монитором. Идеальный. Для меня той, двадцатилетней, слишком самоуверенной, слишком категоричной, слишком упрямой девчонки, Артем казался идеалом.
— Слава, нам надо поговорить.
Я оторвалась от монитора, повернулась к нему, спуская на нос очки, улыбнулась. Фраза «нам надо поговорить» тогда для меня не значила ровным счетом ничего, не было в ней двойных контекстов, ничего не екнуло, ничего не насторожило. Я просто кивнула. Артем почему-то нервничал.
— Говори, — улыбнулась. — Только быстрее, мне осталось пара слайдов, и можно отправлять.
Беликов набрал в грудь побольше воздуха, отчего рубашка немного натянулась. Красивый, соблазнительный, уверенный мужчина…
Ха! Три раза ха!
Это я сейчас понимаю, что он смотрел на меня как обосравшаяся панда, а тогда… Тогда не понимала ничего.
— Нам надо расстаться, — огорошил меня «красивый, соблазнительный, уверенный мужчина».
Мне кажется, я даже не пошевелилась тогда, только очки окончательно сняла, сжала переносицу, потому что вдруг почувствовала, как дико болят глаза, зажмурилась.
— Почему?
— Дело не в тебе…
Даже тогда я понимала, что это не ответ. Понимала, что мне недостаточно такого объяснения. А мы ведь даже не спали, просто встретились несколько раз после работы, несколько раз он подвез меня до дома, пару поцелуев. Но больно было.
— Ответь нормально, — попросила, продолжая смотреть на него, продолжая сидеть на месте.
— Слава…
— Просто ответь, — я настаивала, не отводя взгляда. — Объясни.
Не знаю, зачем требовала от него ответа. Может, любопытство, может, женское упрямство, может, гордость, а может, детское тщеславие и самоуверенность. Но мне нужен был ответ.
— Просто ты… Ты слишком…
Слово «слишком» мне очень тогда не понравилось, почти заставило поморщиться, но я снова сдержалась. Два года жизни заграницей научили сдержанности и контролю, показали, как надо улыбаться, когда хочется орать.
— Слишком? — переспросила, подгоняя.
— Да, слишком. Ты цитируешь Гете и Золя, читаешь Хорна в оригинале, выглядишь, будто только что из салона даже в конце рабочего дня. Ты слишком… Я просто не потяну тебя, понимаешь? Не угонюсь за тобой. Тебя повысят через два месяца, предложат остаться в компании, потом еще через два и еще. Ты холодная, вежливая и сдержанная на работе и наедине, ты… Ты как чертова Марта Стюарт, чтобы это ни значило. А мне… Мне нужна другая девушка, домашняя. Понимаешь?
В отличие от него я знала, кто такая Марта Стюарт, и сравнение было отнюдь не лестным, но и оскорбительным назвать его не получалось.
— Не уверена, — покачала головой, снова надевая очки, — но я тебя услышала, — и отвернулась к монитору, бросив короткое «хорошо».
Артем стоял за спиной еще несколько минут, его присутствие я ощущала кожей, и от этого тоже было больно. Пальцы забегали по клавиатуре, вбивая какую-то абракадабру. Я дышала ровно и глубоко, стараясь успокоиться и не дать волю слезам, душа обиду, разочарование, желание высказать ему все, что думаю, в ответ. Отчего-то мне было важно показать, что его слова меня не задели, важно было казаться взрослой.
Зачем Тем там стоит? Зачем смотрит? О чем думает?
Потом я услышала, как он проходит к себе в кабинет.
Мне хотелось плакать, хотелось уйти, убежать, но… отчет сам себя не напишет, а сбегать казалось унизительным. Я дописала слайды, сказала Беликову «пока» и вызвала такси. Пока ехала, бездумно пялилась на ночные улицы сонного города. И не понимала. Ничего не понимала. Что значит «я тебя не потяну»? Что, мать твою, это вообще должно было значить? Какое повышение? Я просто ассистент, еще и месяца не проработала… О чем он?
Разревелась я только дома.
А через неделю Артем начал встречаться с Мариночкой, через полгода они поженились. И да, как и говорил Беликов, через два месяца меня повысили, взяли в штат, потом еще через два — очередное повышение. К тому моменту обида прошла, а вот непонимание осталось.
Потом прошло и оно.
Я сначала пробовала подстраиваться, пробовала вести себя как Мариночка, не ради Артема, просто хотелось посмотреть, что будет, если вести себя вот так, но… Но всю жизнь ведь притворяться не выйдет, да и дурочку из себя строить получалось плохо. В общем, я прекратила над собой издеваться. Только мужчины, мелькающие в моей жизни, видимо, как и Артем… «не тянули». Мой темп, мои командировки, замашки Марты Стюарт…
И я перестала париться, надоело в какой-то момент. И Янкино окружение никак не может понять, почему меня не парит все то, что парит их. Я странная, непонятная, и меня надо пожалеть. Когда на самом деле я просто…
Просто загнанная лошадь сегодня, и завтра мне об этом напомнят…
Я сползла по дверце кухонного шкафа вниз, уткнулась лицом в колени и закрыла глаза. Хрень в башку какая-то лезет. Когда тишина, когда ночь, когда выжата как лимон в башку всегда лезет какая-то хрень.
— Княгиня Станислава, с вами все хорошо? — ожила ИИ. — Хотите, расскажу шутку?
— Спящий режим, Энджи, — отрезала я.
Пора тебе, Воронова, к психотерапевту: «подари мне Санта, антидепрессанты»…
Я устала. Месяц выдался действительно отвратительным.
Хронический недосып, нервотрепка, затянувшаяся презентация и переговоры с китайцами, бесконечный проект. Просто усталость.
Я даже подняться на ноги не могла. Напряжение и стресс. Со мной такое бывает. Это нормально. Дело не в отсутствии или наличии мужчины в моей жизни. Никто не сделает тебя счастливой, кроме тебя самой. Это вообще ненормально… дико… Когда два несчастных человека встречаются друг с другом, чтобы вместе стать счастливыми. Так не бывает.
Просто усталость.
Но Янку увидеть все-таки хотелось. Хотелось гораздо сильнее, чем не слушать ее подружек. За каким хреном вообще о них вспомнила? О Теме? Столько воды утекло, что сейчас смешно даже.
— Энджи, — прохрипела я, растирая лицо где-то через пол часа тупого разглядывания стены перед собой, — подбери мне несколько платьев из синего раздела, выключи музыку и поставь будильник на сегодня на девять тридцать.
