прочие потенциальные неприятности не более чем детские шалости.
Разломы… Эпицентр…
Скорей бы уже добраться до Йеллоустоуна. Скорей бы уже начать качаться и восстанавливать былую мощь! Эх… Даже не знаю, можно ли назвать удачей то, что от рода Черновых послали именно меня? Наверное, всё-таки, нет. Язык не поворачивается.
Дело в том, что ехать должен был отец. Или дядя Лёша.
Но оба погибли.
До сих пор тяжело об этом вспоминать.
Да, наверное это прозвучит странно, учитывая, что это не первое моё воплощение, но… В прошлой жизни моей семьёй были братья по Ордену, родного отца я почти не помню, а мать умерла при родах. И что такое нормальная, полноценная семья, я знал лишь в теории.
Это оказался бесценный опыт. У меня, чёрт побери, было детство. Меня любили. Да, я рос странным, с точки зрения окружающих, нелюдимым ребёнком. Но меня любили несмотря ни на что. И это… что-то изменилось в моей зачерствевшей душе за эти годы. Эти люди, ставшие моей новой семьёй… они как будто излечили меня. Я переродился не только в новом теле. Сама душа как будто переродилась, очистилась от накопившейся за сотни лет грязи.
Что ж, настало время платить по счетам.
Кодекс обещал мне отпуск? Я получил его сполна. Безо всякой иронии и желчи, жаловаться мне совершенно не на что. Целых десять беззаботных лет с момента, как я осознал себя.
А теперь, стало быть, обратно. Служить. Да, я выбыл из строя. Но место моё — в строю!
После смерти отца и дяди Лёши, — кстати, никакой он мне на самом деле не дядя, а двоюродный дед, но из-за молодого возраста называть его дедом было просто неловко, — наш и без того немногочисленный род остался почти без боевиков. Деда патриарх Михаил Александрович и его старший сын и наследник, мой дед Константин Михайлович, уже староваты для того, чтобы по свистку бежать отдавать мировому сообществу свой егерский долг, а остальные ещё слишком молоды. Так что остаюсь лишь я. Артём Чернов. Физик в роду потомственных артефакторов.
Официально физик. Большего миру пока знать не стоит.
— Прошу прощения, — я так залип в собственные мысли, что даже не заметил подошедшую ко мне официанточку. — У вас кровь. Разрешите за вами поухаживать?
Наклонившись надо мной, девушка провела мне по щеке влажной салфеткой, а я уставился в её декольте. Вовсе не конопатое, но тем лучше! Что-то мне подсказывает, что я ещё долго буду относиться к рыжим с подозрением.
— Господин желает отменить заказ на дорадо с кетчупом? — хихикнула официанточка.
— А вы весьма проницательны, — улыбнулся я.
— Да, — девушка достала ещё одну влажную салфетку. — Я сразу поняла, что та рыжая, она… эээ…
— Она что? — я прищурился. — Говорите, как есть.
— Сучка, — едва слышно ответила девушка.
Краем глаза я увидел, как хостес и другая официантка смотрят в нашу сторону, лыбятся что есть мочи и о чём-то шепчутся. Ха! Вот как всё обернулось, значит? Если бы я поубивал тех шестерых аферистов, то прослыл бы больным маньяком, а так… так я герой дня и любимец женщин!
Официантка закончила оттирать моё лицо и выпрямилась, лишив меня приятного зрелища.
— Господин, вы будете заказывать что-то ещё? — спросил она деловым тоном, достав блокнотик. И добавила, чуть порозовев: — Моя смена заканчивается через пятнадцать минут…
— А могу я сделать заказ в свою каюту? — поинтересовался я.
— Конечно, господин, как вам будет угодно! — расцвела девушка.
— Тогда, пожалуйста, организуйте что-нибудь на свой вкус… на двоих, — подмигнул я ей, — и не торопитесь слишком сильно, я ещё подышу свежим воздухом.
— Сделаю всё в лучшем виде!
Официантка стрельнула глазками в сторону своих подружек и убежала. Кажется, я даже расслышал её радостный писк.
А неплохо всё же вышло. Жизнь-то налаживается!
Утро началось не с кофе.
— Уважаемые пассажиры, срочно покиньте палубу и укройтесь в каютах, — сказал по громкой связи приятный нежный женский голос.
Голос звучал максимально спокойно и жизнерадостно, что никак не вязалось с тревожным завыванием сирен. Затем всё то же самое повторилось на английском, испанском, китайском и на науатле.
Чёрт, какой же всё-таки забавный язык.
Мне ещё предстоит привыкнуть к его произношению, но пока что он напоминает мне недовольное бормотание человека, которому на зубы налипла ириска и он всё никак не может её отодрать, уже и пальцами помогает. Сплошные клик-кляк-клюк, перемежающиеся кваканьем и попытками перечислить все согласные буквы подряд.
— Уважаемые пассажиры, — понеслось по новой. — Срочно покиньте палубу…
По всей видимости ситуация штатная, раз они позаботились подготовить запись. Да и Лера, — та самая официанточка, — вместо того, чтобы удариться в панику, лишь недовольно пробубнила что-то сквозь сон и накрыла голову подушкой.
Однако мне всё-таки предстоит покинуть постель.
При посадке пассажиров чётко инструктировали о том, что во время тревоги надлежит укрыться всем, кроме егерей. А я-то как раз егерь, хоть и новобранец, но тем не менее. Так что мне пора на верхнюю палубу, защищать честной народ.
Немного жаль даже. Сон восстановил мои силы, и после завтрака я готов был продолжить терроризировать Лерку, но долг зовёт. А хотя…
— Никуда не уходи, — сказал я девушке и с неохотой вылез из-под одеяла.
Наскоро оделся, прихватил меч и поспешил подняться наверх. Ну а здесь уже тусовалась небольшая горстка одарённых. Человек от силы десять.
Негусто.
Честно говоря, я ожидал, что нас на лайнере побольше. Всё-таки трансатлантические маршруты подразумевают то, что на судне должна быть куча егерей. Ведь каждая страна, каждый город и каждая уважающая себя семья аристократов обязана ограниченным составом присутствовать рядом с Йеллоустонским эпицентром.
Эдакая международная договорённость, о которой не спорят. Ведь это касается всех без исключения. Если Йеллоустон не сдерживать, то рано или поздно несладко придётся всем, и глупо думать, что океан станет помехой для орды разломных тварей. Доберутся. Куда угодно доберутся.
Так что вот…
Для кого призыв, для кого повинность, ну а в моём случае — шанс покачаться.
А ведь в некоторых европейских странах даже есть практика отмазывать своих близких и посылать вместо себя наёмников по курсу двое за одного. В Российской Империи такое считается зашкваром, да и в целом… глупенькие. Не понимают даже, чего сами себя лишают.
— Доброе утро, — сказал я, присоединившись к остальным.
Хм, может, остальные ещё не добежали до палубы?
— Доброе, — ответил мне высокий бледный парнишка с чёрными кругами вокруг глаз.
Остальные лишь посмотрели на меня и дружелюбно кивнули. Иностранцы, по ходу дела. Всё-таки лайнер отплывал из Гамбурга, а затем подбирал пассажиров в Амстердаме и Кале, так что на борту находилась настоящая сборная солянка.
— Что случилось? — спросил я у земляка.
— Гляди, — он махнул рукой в сторону, по курсу движения корабля.
Где-то там, чуть ли не на горизонте, из воды торчала длинная-предлинная шея морского змея. Тварь пока так далеко, что невозможно прикинуть её реальные размеры, но уже понятно, что зверушка не из маленьких.
К счастью, наш корабль у этого монстра интереса не вызвал. Мы все, кто стоял на палубе, с замиранием сердца следили, как лайнер закладывает плавный разворот, чтобы разминуться со змеем, и даже, казалось, этот манёвр удастся. И мы уже почти проплыли мимо! Как вдруг змей замер на месте, повернул голову в нашу сторону и со скоростью гоночного глиссера рванул к нам наперерез!
— Огонь из всех орудий! — прозвучала чья-то команда.
А я в этот момент понял, что вдруг заинтересовало морского змея. Потому что смотрел он точнёхонько на меня.
Глава 2
Новые знакомства
Что такое душа Охотника, если посмотреть со стороны? Для существ, обладающих астральным зрением, она полыхает, как бенгальский огонь на фоне тусклых свечек обычных одарённых. Ведь в душе каждого Охотника — океан пленённых душ разных тварей, в том числе очень сильных.
А кто видит чужую силу? Как правило те, кто способен её поглощать. Иначе зачем такая способность нужна, правильно?
Для существ, способных увидеть это сияние, но не обременённых знаниями об Охотниках, такой маяк — всё одно что блесна для щуки. Как змею спокойно проплыть мимо, когда вот она, такая яркая и притягательная сила, в теле маленького
